Кто же знал, что в слове достаточно изменить единственную буковку, «л» на «д», чтобы вожделенное возвращение домой из запредельной клоаки ЗОНЫ превратилось в наказание более страшное, чем насильное попадание в эту самую клоаку.

Что, реализуя неотъемлемое право на прыжок в секунду, выпрыгнуть суждено в реАД…

Бывший партнер не прыгнул в секунду.

Он выпрыгнул!

Не перешагнул Рубеж, а именно перепрыгнул.

Он не сгорел во вспышке, которой так боялся, когда еще был другим человеком, забившимся в нору, дрожавшим от страха отшельником.

Преодолел смертельную полосу благополучно и оказался по ту сторону. Покинул Зону. Впечатался ступнями в зеленую травку, покачнулся, но сохранил равновесие, устоял и сразу же застыл без движения. Конечно же, еще не веря тому, что сумел перепрыгнуть… Затем медленно, медленно обернулся, чтобы посмотреть назад.

Лицо его выглядело совершенно обалдевшим. Но уже через мгновение оно сменило выражение. Сделалось растерянным-растерянным. И каким-то… обиженным?

Николас водил головой влево-вправо, подымал и снова опускал. Он явно не мог обнаружить то, что ожидал увидеть. Вероятно, предполагал, что окажется лицом к лицу с чем-то вроде стены, вздымающейся до небес, а в стене – проем, дырка. И сквозь просвет на секундочку можно увидеть внутреннее хмурое пространство и даже, наверное, ее, Натачу, разглядеть, рыдающую и машущую вслед прощально…

Но желаемое, развернувшись, он увидеть не смог. Поэтому крутил головой, щурил глаза, пытаясь во что-то всмотреться, что-то различить, распознать. Даже правую руку протянул вперед и пощупал в воздухе, беспомощно шевеля пальцами… Уронил руку обессиленно.

И наконец повернулся спиной к прошлому, и побрел восвояси. Сгорбленный, понурившийся, он враз превратился из высокого и стройного мужчины в бредущего по полю инвалида, придавленного горем. Ни малейшей радости в связи с успешным пересечением самого труднопреодолимого из Рубежей, возможных в мироздании, не просматривалось в этой унылой, согбенной фигуре. Уходивший прочь бывший высокий и крепкий человек прямо на глазах, кажется, усох и сдулся.

Учитывая, что на нем не осталось ни клочка одежды – осознал ли он, что идет совершенно голый?! – зрелище получилось абсолютно непотребным и жалким.

Смотреть на все это было невыносимо больно, однако Натача смотрела. Заставляла себя смотреть. Изо всех сил.

Она понимала, что здесь на самом деле – выход для Ника, но не для нее. Сразу же прекрасно поняла, когда пришлось вернуться в этот участок джунглей. Вот почему все те живые, с кем он тут поблизости встретился и подружился, были из одной с ним даты. Загребущая лапа Зоны схватила порцию пищи и втянула в себя, всосала через один из «ртов». Подкормилась, что называется, позавтракала или поужинала. Зачерпнула из тех суток «свежатинки»…

А ей, Натаче, рожденной и жившей в другом времени, совсем в другой Рубеж надо будет прыгнуть, чтобы вернуться домой, к прежней жизни. Где-то там, в зеленом аду, обретается он, ее личный выход. Искать и искать еще…

Вот в чем дело. Здесь у нее вообще не было выбора, озвученного для Ника: уходить домой или остаться с партнером.

Он думал совсем о другом и не сообразил, что его догадка о привязке внешних координат времени к точкам внутреннего пространства – верна. Если бы напарница сумела прыгнуть через эту дверь, то вместе с ним оказалась бы в его времени, и… жили бы они там долго и счастливо. Смотрели бы в одном направлении и делились впечатлениями о прожитом. И умерли в один день. По версии его желания.

Потому она и прогнала Ника, насильно вынудив уходить первым. Потому и доказывала ему, что в ее прежней жизни осталась серьезнейшая причина, из-за которой им придется расстаться. Чтобы он не догадался об истинной: она не хочет выпрыгивать в его мир.

Натача отлично понимала, что ради любимой он способен пожертвовать и не будет препятствовать уходу, насильно останавливать, оттягивать от проема.

Но не могла, не хотела показывать напарнику воочию, что – уходит, что способна повернуться спиной к человеку, который ее по-настоящему любит. И уж точно не хотела бы оказаться с ним в одном времени. А именно это произошло бы, выйди она первой через эту дверь… Но ведь не чужой же он ей! Пусть она и не любит этого человека в истинном смысле этого слова.

Да, ее версия желания сильно разнилась с его версией.

К счастью, Большой ушел первым, так и не узнав, что Натачу через эту дверь Зона не выпустила бы. Что Маленькая по-прежнему боится, боится, боится прыгать в эту проклятую серость, что страх вернулся, как только она узнала, что наконец-то появилась реальная возможность покинуть Зону, а не ползать внутри, бродить по ее линиям…

– Да, Натка. На то и Зона… чтобы замкнутой быть. И удерживать внутри, не выпускать тех, кто помилование не заслужил. – Несси до этой секунды стоял поодаль тихонько, беззвучно, а сейчас напомнил о своем существовании, и выяснилось, что загадочный доброволец никуда не делся, тоже смотрит вслед убредающему прочь Николасу, фигура которого удалялась, уменьшалась, но все еще просматривалась в моменты «прыжковых секунд», когда клубящаяся серая завеса Рубежа исчезала. – Ник свой грех искупил, и стр-рах прыжка его оставил. Тебе не нужно знать, за что он сюда попал, но благодаря любви и заботе о тебе свершилось чудо перерождения. Вон, сразу видно, чего стоило человеку покинуть любимую… А тебе, хитрая девочка, придется остаться. Он-то свой гр-рех искупил, тебя спасая, а ты что сделала? Просто пользовалась им, как всегда и везде, как всеми до этого? Не-ет, Натка, ты еще не чистая. Тебе еще не проснуться. Не выр-рвешься ты из морока Зоны… Для этого надо суметь по-настоящему отдавать, а не только брать. Так что не спеши искать в джунглях какую-то др-ругую дверь, даже если она точно ведет в твой родной мир, точней, в твой период времени мира, общего для вас с Ником. Не выйдешь ты пока что из Зоны. Пр-росто сгоришь в лучах…

Она даже встряхнула головой, помогая себе переключиться, отвлечься от зрелища уходившего Николаса и осознать смысл слов, которые срывались с уст бывшего проводника…

– Молчи, молчи пока, лучше дослушай! – предостерегающе поднял руку Несси. – Я наконец-то отвечаю на твои лишние вопросы… Реальный, не воображенный, не из информационных слоев ноосферы почерпнутый, живой человек – сюда, в коллекцию, попадает за… э-э, пиковую перегрузку эгоцентризма. Когда проявляет крайнюю, высшую степень равнодушия к чаяниям других людей. Именно в эти секунды он становится для этой Зоны видимым, различимым и интер-ресным ей. А выйти обратно может лишь тот, кто выжил внутри и сумел очиститься. Не знаю статистики, но думаю, что гораздо меньше даже одного процента… Остальные в лучшем случае способны перемещаться из фрагмента во фрагмент. Через внутренние проходы, которые не нужно пер-репрыгивать, достаточно перешагнуть либо пересечь на транспорте, ну, не тебе расписывать в деталях, сама прекрасно знаешь. Или не проходят вообще никуда, даже это не всем дано… А Нику вот более чем дано. Он смог не только находить и проходить, но даже заранее чуять двери, потому что обладает потенциалом приобщения к сверхсиле, только сам этого до поры не осознавал… Да, наружу ведет далеко не каждая дверь, не всякий из двер-рных проемов годится для того, чтобы перепрыгнуть и уйти прочь. У существа есть внутренние капилляры, артерии, протоки, кишки, но есть и нар-ружные отверстия – поры в коже, рот, ноздри и так далее. Очистившийся человек становится для сконцентрированной здесь ноосферной грязи чем-то крайне инородным, бередящим, лишним… вроде как шлаки, пот, сопли, моча, экскременты, и потому в итоге удаляется, выводится прочь…