Если бы Гертруда не была сама родом из их деревни, она бы никогда не смогла передать все подарки получателям, так как на многих стояли очень странные адреса. Ей пришлось бы не раз задуматься о том, где она может найти «Франца, который живет на перекрестке», или «Лизу, сестру Пера Ларсона», или «Эрика, который два года тому назад служил у бургомистра».

Гуннар, сын Льюна Бьорна, принес Гертруде самый большой пакет, на котором было написано: «Карин, которая сидела со мной в школе за одной партой и которая живет возле леса». Он забыл ее фамилию, но изготовил для Карин пару башмаков из блестящей кожи с высокими подкованными каблуками. Он знал, что это была самая лучшая обувь во всей колонии.

— И скажи ей, что она должна приехать сюда ко мне, как мы условились перед моим отъездом, — сказал Гуннар, передавая пакет Гертруде.

Пожилые крестьяне шли к Ингмару, передавая ему письма и серьезные поручения.

— А потом ты должен пойти к пастору, бургомистру и учителю, — говорили они, — и рассказать им, что ты видел собственными глазами, как хорошо нам живется, что мы живем в настоящем доме, а не в пещерах, что мы не терпим недостатка ни в работе, ни в еде и ведем достойную жизнь.

С той ночи, когда Бу нашел Ингмара связанным в Иосафатовой долине, братья крепко подружились, и каждый свободный час Бу проводил у Ингмара, который во время своей болезни был в комнате один. В тот день, когда Гертруда, вернувшись с Масличной горы, обещала Ингмару ехать с ним на родину, Бу не появлялся в комнате больного. Ингмар несколько раз спрашивал о нем, но тот как в воду канул.

Часы шли за часами, Ингмар начал беспокоиться. В первую минуту, когда Гертруда обещала ехать с ним, Ингмар почувствовал себя легко и радостно. Он благодарил Бога, за то что Он помог ему увезти Гертруду из этой опасной страны, куда она переселилась по его вине. Он был искренно и сердечно рад этому, но с каждым часом все сильнее и сильнее тосковал по своей жене. Ему казалось совершенно невозможным выполнить свою задачу. Иногда Ингмар чувствовал непреодолимое желание рассказать Гертруде всю свою историю, но после некоторого размышления отказывался от этой мысли. Она откажется ехать с ним, как только узнает, что он ее больше не любит. К тому же он не знал, любит ли Гертруда его, Ингмара, или кого-нибудь другого. Не раз он думал, что это Бу, но, как казалось ему, Гертруда, поселившись в колонии, любила только Того, Кого она ждала на Масличной горе. И когда она снова вернется в мир, в ней, быть может, опять проснется старая любовь к Ингмару. Если это случится, то будет гораздо лучше, если он на ней женится и попробует сделать ее счастливой, вместо того чтобы постоянно тосковать о той, которая никогда больше не будет ему принадлежать.

И хотя Ингмар старался примириться со своей совестью, внутреннее противоречие продолжало его мучить. Когда он лежал с завязанными глазами, перед ним неотступно стоял образ жены. «Для меня ясно, что я принадлежу ей, — думал он. — Никто не имеет надо мной такой власти, как она».

«Я знаю, что заставило меня приняться за это дело, — продолжал он. — Я хотел быть таким же честным, как мой отец. Как он привез мать из тюрьмы домой, так и я хотел привезти Гертруду из Иерусалима на родину, но теперь я вижу, что дело обстоит совершенно иначе, потому что я люблю другую».

Наконец уже вечером Бу пришел к Ингмару и остановился в дверях, словно собираясь сейчас же уйти:

— Я слышал, ты искал меня, — сказал он.

— Да, — отвечал Ингмар, — я ведь уезжаю.

— Я знаю, что это решено, — коротко произнес Бу.

У Ингмара были завязаны оба глаза, он повернул голову в ту сторону, где стоял Бу, словно желая взглянуть на него.

— Ты, кажется, куда-то спешишь, — сказал он.

— Да, у меня еще очень много дел, — сказал Бу, делая шаг к двери.

— А я хотел спросить тебя кое-о-чем.

Бу подошел ближе, и Ингмар сказал:

— Я бы хотел знать, не хочешь ли ты поехать на месяц или на два в Швецию?

— Не понимаю, что это вдруг взбрело тебе в голову? — спросил Бу.

— Если ты согласен, то я легко могу это устроить, — продолжал Ингмар.

— Ах, вот оно что, — сказал Бу.

— Да, — сказал Ингмар, оживляясь, — твоя мать — единственная сестра моего отца, и я хотел бы доставить ей радость увидеть тебя еще хоть разок перед смертью.

— Может быть, ты намереваешься взять с собой всю колонию? — сказал Бу несколько насмешливо.

Ингмар промолчал. Его последней надеждой было убедить Бу ехать с ним вместе. «Я думаю, что Гертруда скорее полюбит его, если он поедет с нами, — думал он. — Он всегда оставался ей верен, и его постоянная любовь рано или поздно тронет ее сердце.»

Немного погодя Ингмар, снова начал надеяться. «Это все из-за того, что я не смог толком выразить свою просьбу», — подумал он.

— Ну-да, — сказал Ингмар вслух, — если честно, я просил тебя главным образом ради себя самого. — Бу ничего не сказал. Ингмар подождал его ответа, но, не дождавшись, продолжил: — Я совершенно не знаю, как мы совершим с Гертрудой это тяжелое путешествие. Я должен буду ехать с завязанными глазами, и просто не представляю, как я буду влезать в эти маленькие лодочки, переходить из них на пароход, подниматься и спускаться по трапам и другим лестницам. Я каждую минуту буду бояться оступиться и упасть в воду. Хорошо бы, чтобы с нами поехал мужчина.

— Да, ты совершенно прав, — сказал Бу.

— К тому же Гертруда не справится с покупкой билетов.

— Я тоже думаю, что тебе следует взять в помощь кого-нибудь из нас. Ты мог бы попросить Габриэля. Его отец тоже будет очень рад его повидать.

Ингмар снова замолчал, он казался очень подавленным и, немного помолчав, проговорил:

— Я надеялся, что ты поедешь с нами.

— Нет, даже не проси меня об этом, — сказал Бу. — Я так счастлив здесь. Любой другой из нас охотно поедет с тобой.

— Это большая разница, кто поедет. Ты гораздо больше путешествовал, чем все другие.

— Я не могу ехать.

Ингмара охватило сильное беспокойство.

— Ты меня здорово огорчил, — сказал он. — Я думал, ты всерьез говорил, что хочешь быть моим другом на всю жизнь.

Бу быстро перебил его:

— Спасибо за предложение. Ты можешь говорить, что хочешь, — я не изменю своего решения, а теперь извини, мне надо работать.

Он быстро повернулся и вышел, не дав Ингмару времени сказать хоть слово.

Когда Бу вышел от Ингмара, никто бы не подумал, что он спешит. Он медленно вышел за ворота и сел под большое дерево. Был уже вечер, дневной свет погас и на небе тихо светились звезды и бледный серп луны.

Немного погодя дверь тихонько отворилась, и из дому вышла Гертруда. Она оглянулась и увидела Бу.

— Это ты, Бу? — спросила она, подходя и садясь возле него. — Я так и думала, что найду тебя здесь.