— Что за друг?

— К нему обращались. Он выполняет заказы.

— Обращались насчет чего?

— К нему обратились некие европейцы, друзья его друзей. Предложили ему большие деньги, чтобы убрать белую женщину и ее черного дружка неподалеку от Турканы. Всю техническую сторону, самолеты, автомобили они брали на себя. Сегодня уезжаешь, завтра выполняешь задание и тут же возвращаешься.

Донохью вновь свернул на обочину, остановил машину.

— Дата?

— За два дня до убийства Тессы Куэйл.

— Он согласился?

— Разумеется, нет, сэр.

— Почему нет?

— Он не такой. Во-первых, не трогает женщин. Он работал в Руанде, работал в Конго. Женщин не трогал и не тронет.

— Так что он сделал?

— Посоветовал поговорить с другими людьми, не столь переборчивыми.

— С кем именно?

— Он не говорит, сэр. А если бы и хотел сказать, я бы ему не разрешил. Есть знания, которые слишком опасны.

— Твое предложение как-то не впечатляет.

— Ну, он готов рассказать и побольше, если вы понимаете, о чем я.

— Не понимаю. Я покупаю имена, фамилии, даты, места. Конкретную информацию. За наличные. Ничего больше.

— Я думаю, он действительно хочет поговорить, сэр. Вы хотите знать, что случилось с доктором Блюмом, включая привязку к карте? Он записал все, что случилось около озера Туркана, со слов своих друзей. Только для ваших глаз, если цена будет подходящая.

К автомобилю подошла еще группа ночных мигрантов, возглавляемая стариком в женской соломенной шляпке.

— Мне кажется, это чушь, — покачал головой Донохью.

— Не думаю, что это чушь, сэр. Уверен, что все так и было. Знаю.

По спине Донохью пробежал холодок. Знаю! Знаю как? Со слов ирландского друга или на основании личных впечатлений?

— Где он? Рассказ о случившемся, который он написал?

— Здесь, сэр. Вы можете получить его в любое удобное для вас время.

— Завтра в полдень я заеду в бар отеля «Серена» на двадцать минут.

— Он рассчитывает на пятьдесят штук, мистер Донохью.

— Я скажу, на что он может рассчитывать, когда посмотрю товар.

До Найроби Донохью добирался час, старательно объезжая рытвины. Однажды чуть не сшиб шакала, спешащего в какой-то национальный парк. Группа женщин в цветастых платьях замахала руками, в надежде, что их подвезут, но он не сбавил скорости. В городе сразу направился в посольство. Об озерной форели пришлось забыть.

— Сэнди Вудроу, — с игривой суровостью заявила Глория, встав перед ним в новом воздушном платье, уперев руки в бока. — Пора тебе поднять флаг!

Она проснулась раньше его и уже расчесала волосы к тому времени, как он побрился. Отправила детей в школу с водителем, потом приготовила яичницу с беконом, которую Сэнди не разрешали, но иной раз девушка имеет право побаловать своего мужчину. О чем и сообщила голосом школьного директора, имитируя его мимику, но ее муж ничего этого не заметил, просматривая, как обычно, найробийские газеты.

— Флаг поднимут в понедельник, дорогая, — рассеянно ответил Вудроу, нарезая бекон. — Милдред осведомлялся в отделе протокола. Траур по Тессе длится дольше, чем по принцу крови.

— Я говорю не об этом флаге, глупыш, — Глория собрала газеты и переложила их на столик для закусок под своими акварелями. — Тебе удобно? Со стула не свалишься? Тогда слушай. Я говорю о том, чтобы устроить классную вечеринку и поднять всем настроение, в том числе и тебе. Уже пора, Сэнди. Действительно пора. Мы должны сказать друг другу: «Да. Это случилось. Здесь, рядом с нами. Мы ужасно об этом сожалеем. Но жизнь все равно продолжается». Тесса нас бы одобрила. Ключевой вопрос, дорогой. Что слышно из Лондона? Когда возвращаются Портеры? — Если речь шла о достаточно близких семейных парах, Глория опускала фамилии, обходясь Портерами или Еленами.

Вудроу накрыл гренок куском яичницы.

— «Отпуск мистера и миссис Портер Коулридж затягивается в связи с необходимостью устроить дочь Рози в частную школу», — процитировал он воображаемого пресс-секретаря. — Ничего больше мне не известно.

Голос его звучал беззаботно, хотя на самом деле происходящее ставило его в тупик. Что все-таки задумал Коулридж? Почему не дает о себе знать? Да, конечно, он в отпуске. Но когда послы отбывают на родину, они оставляют телефоны, адреса, обычные и для электронной почты. Они готовятся к возвращению, звонят исполняющим обязанности и личным секретарям по малейшему поводу и без оного, интересуются слугами, садом, собаками и работой вверенного им посольства. И злятся, если им намекают, что в их отсутствие работа идет даже лучше. Но от Коулриджа, после его внезапного отъезда, ни словечка. А если Вудроу звонил в Лондон, вроде бы доя того, чтобы получить совет по какому-то пустяковому вопросу, а на самом деле чтобы узнать планы своего начальника, то натыкался на глухую стену. «Коулридж в администрации премьер-министра», — отвечали в департаменте Африки. «Коулридж на совещании рабочей группы министерства», — говорили в аппарате постоянного заместителя министра.

И Бернард Пеллегрин, когда Вудроу дозвонился до него по телефону спецсвязи, стоящем на столе Коулриджа, уходил от прямого ответа не хуже остальных. «Обычная суета, — объяснял он, не вдаваясь в подробности. — Премьер-министр затребовал информацию, соответственно, министр должен ее подготовить, вот Коулридж и нарасхват. Всех интересует Африка. Ничего нового».

— Но Портер возвращается или нет, Бернард? Я хочу сказать, эта неопределенность сильно мешает. Всем нам.

— Если я что-то и узнаю, то последним, старина. — Короткая пауза. — Ты один?

— Да.

— Этот маленький говнюк Милдред не приложил ухо к замочной скважине?

Вудроу бросил взгляд на закрытую дверь в приемную и понизил голос: «Нет».

— Помнишь тот отчет, что ты посылал мне не так уж и давно? Страниц двадцать с небольшим… Который написала женщина?

У Вудроу скрутило живот. Спецсвязь отсекала от разговора чужих. Но не его.

— И что?

— Мое мнение… наилучший сценарий… с какой стороны ни посмотри… я его не получал. Затерялся на почте. Идет?

— Вы говорите за себя, Бернард. Я за вас говорить не могу. Если вы его не получили, это ваше дело. Но я его вам посылал. Это все, что мне известно.

— Допустим, ты его не посылал, старина. Допустим, его вообще не было. Его не писали, его не отсылали. Можно это устроить?

— Нет. Это невозможно. Ничего не получится, Бернард.

— Почему? — голос звучал совершенно спокойно, разве что в нем слышался легкий интерес.