– Мы говорим про госпожу Алину, – с крокодильей улыбкой пояснила Стелла. – Про нашу серую мышку, которую я с любовью называю Пыжиком.

– В самом деле, господин Нефедов! – Дамира снова начала выкручивать шею. – А почему не поехала Алина? Кажется, она была в списке.

– Приболела, – односложно ответил я и отвернулся к окну, чтобы Дамира отвязалась от меня и не свернула себе шею. Но мадам переключилась на Лору.

– А вас, милая, очень непривычно видеть в нашем кругу. Весьма непривычно. За барной стойкой еще куда ни шло…

Наверное, мадам хотела сказать, что юной барменше не место среди господ туристов. Хорошо, что Лора не восприняла слова Дамиры близко к сердцу и не ответила, что ее место – на керинейском кладбище.

Мы проехали несколько больших стендов с грозными предупреждениями о всяческих запретах, связанных с посещением Фамагусты и возможном применении оружия патрулями.

Автобус остановился перед шлагбаумом. Наш водитель вышел из машины, и на его место сел плечистый мулат в камуфляжной форме, подпоясанной ремнем с короткой кобурой. Обернувшись к нам, он сказал по-английски:

– Я буду сопровождать вас по Фамагусте. Хочу предупредить, что во время нашей поездки по городу запрещена фото– и видеосъемка. Все понимают английский?

– Что он сказал? – выдал себя Мизин – единственный среди нас, которому нужен был переводчик, и я не преминул воспользоваться моментом.

– Ну-ка, сядь на мое место, – сказал я Стелле и едва ли не силой вытащил ее с сидения. – А я буду переводить Мизину.

– С девушками надо обращаться нежно, – заметила Стелла, отыскивая на своих руках следы моей грубости. – Я тебе не Пыжик.

Все-таки она смирила гордыню и села рядом с Лорой. Мизин без особой радости покосился на меня, но ничего не сказал. Шлагбаум колодезным журавлем взмыл вверх, и мы въехали в зону, огражденную колючей проволокой. Дамира жадно прильнула к окну. Мизин хотел было снова раскинуть руки, но вовремя вспомнил про меня. Стелла завела разговор с Лорой. Я заметил, что показушное спокойствие дается Стелле с большим трудом, и ее пальчики, нервно танцующие по спинке соседнего сидения, выдавали волнение.

– Скажите, – обратилась Дамира к мулату, – сколько вы предоставите нам свободного времени?

– Не понял, – после короткой паузы ответил гид, сбавляя скорость и аккуратно объезжая глубокую воронку в асфальте. – О каком свободном времени вы говорите, мадам?

– Как о каком? – начала заводиться Дамира. – Всем экскурсантам после ознакомления с достопримечательностями обычно предоставляют свободное время.

– Это исключено, – ответил мулат. – Мне приказано только провести вас по маршруту.

На мадам было жалко смотреть. Она принялась крутить головой в поисках сочувствующих взглядов. В глазах Мизина ей удалось отыскать понимание, и тогда Дамира начала вовлекать его в бунт.

– Это возмутительно! – громко заявила она. – Нам обещали свободную прогулку по городу!

– Не знаю, кто вам мог это обещать, – невозмутимо отозвался мулат. – Спрашивайте у того, кто обещал. А мне приказано провести вас по маршруту.

– А если кто-то из нас захочет в туалет? – спросила Стелла.

– Что она говорит? – краем рта спросил меня Мизин.

– Она говорит, что забыла надеть памперс, – ответил я, сдвигаясь на самый край сидения, так как рукоятка револьвера, спрятанного за поясом спортивных брюк, до боли врезалась в поясницу.

– В туалет, так и быть, отпущу, – согласился мулат. – Но всех сразу.

Мы въехали в город. Рекламные вывески, летние кафе, витрины магазинов – все напоминало бутафорные декорации для съемок фильма о семидесятых годах. Во многих окнах стекла были выбиты и зияли черной пустотой. Асфальт покрывала сеть трещин, а сквозь тротуарную плитку повсюду проросла высокая трава. В некоторых местах она плотно сплелась с одичавшими деревьями, и белокаменные дома, обросшие со всех сторон растительностью, напоминали проглоченные джунглями города инков.

Все невольно притихли, словно автобус въехал на территорию кладбища. Водитель сбавил скорость. Мы медленно катились по центру Мертвого города. Ничего подобного я не видел никогда. Картину, открывшуюся нам, нельзя было сравнить ни с заброшенными заводами, ни с объектами долгостроя, ни с руинами разрушенных землетрясением городов. Дома, перекрестки со светофорами, двери подъездов, балконы, провода электропередачи и многое другое сохранилось в том виде, в каком оно было в семьдесят четвертом. Цивилизация оставила этот город, отдав его на разрушение времени. И следы деятельности этого вандала были хорошо видны в ржавчине на металлических конструкциях, в плесени на стенах домов, покрытыми глубокими трещинами, словно лицо старика морщинами.

Мы свернули на набережную. Песчаный пляж, подвластный ветру, серповидными дюнами обложил прибрежные улицы и проулки. Некоторые дома были засыпаны песком до второго этажа, а жесткая выгоревшая трава, покрывшая песчаные холмы, сделала многие улицы совершенно непроходимыми. Скорость автобуса стала резко падать, наверное, колеса начали увязать в песке. Опасаясь, что автобус может сесть на брюхо, водитель резко затормозил, переключил на заднюю передачу и попытался выехать из опасного места. Мотор натужно гудел, колеса выбрасывали во все стороны фонтаны песка, но автобус не двигался.

– Вот вам и туалет, и свободное время, – проворчал мулат и вышел из автобуса.

Я последовал его примеру. Потягиваясь, следом за мной вышел Мизин.

– Вауу! А здесь полно ящериц!

Дамира, щурясь от солнца, надвинула почти на самые глаза шляпу и смешной походкой пошла в туфлях по песку к ближайшей тени.

– Вы не знаете, как называлась эта улица? – громко спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Никто конкретно ей не ответил.

Водитель встал на колени рядом с колесами, наполовину зарытыми в песок, и принялся откапывать их маленькой армейской лопаткой. Я подал руку Лоре, помогая ей сойти, и шепнул:

– Будь внимательна… Когда мы снова поедем, я уложу Мизина на пол, а ты постарайся сразу же успокоить водителя, чтобы не стрелял.

Лора кивнула.

– Ну-с, что будем делать, маман? – громко пропела Стелла, снимая с ног босоножки и, морщась, пошла по раскаленному песку в тень.

Мизин склонился над водителем и принялся учить его откапывать колеса. Я чувствовал, как тревога в душе стремительно нарастает. Поглядывая по сторонам, я продолжал стоять у двери автобуса, стараясь видеть всех одновременно. Что