Брюхо ей действительно вспороли. Спустя час Аэлина это подтвердила, достав кусочек металла. Это был обломок чьего-то необычайно острого железного ногтя.

Никто не высказал вслух догадку, что ведьму могли наказать за спасение Дорина.

Взгляд Маноны оживился. Она осматривала каюту:

– Где мы?

– В море.

Аэлина велела ему ни в коем случае не рассказывать ведьме, куда они плывут и что собираются делать.

– Есть хочешь? – спросил Дорин, не очень представляя, чем питаются ведьмы.

Золотистые глаза выразительно посмотрели на его горло.

– Ты что, пьешь кровь? – удивился он.

– Только для развлечения. – Манона слегка фыркнула.

– Разве в вашей породе… нет никаких человеческих черт?

– Тех, что были бы полезны людям, нет.

Она сказала правду, поскольку другие черты достались ведьмам от фэйцев и валгов. Валгская кровь и сделала их ведьмами. Демон-принц, владевший телом Дорина, имел общую с Маноной кровь. Из глубокой ямы памяти выпорхнули образы и слова. Он помнил того принца с золотистыми глазами. Помнил скрипучий голос и требования окончательно покориться неизбежному… Такие же глаза были у валгских королей.

– Значит, ведьмы считают себя в большей степени валгами, чем людьми? – осторожно спросил Дорин.

– Валги – мои враги. Эраван – мой враг.

– И это делает нас союзниками?

Манона не сказала ни «да», ни «нет» и задала свой вопрос:

– На корабле есть молодая женщина… почти девчонка… по имени Элида?

– Нет. А кто она такая? Нам вообще не встречались женщины с таким именем.

Манона прикрыла глаза. Ее горло дернулось.

– Вы что-нибудь слышали о моем отряде Тринадцати?

– Ты – первая ведьма на драконе, которую мы видели за минувшие недели.

Дорин не понимал, почему она спросила про отряд и почему вдруг затихла.

– Ты не знаешь, живы ли они, – догадался он.

И эти обломки железных ногтей в ее животе…

Когда Манона заговорила снова, ее голос был холодным и безжизненным:

– Передай Аэлине Галатинии: пусть в переговорах на меня не рассчитывает. Верховная ведьма Черноклювых не признает меня не только своей наследницей, но даже ведьмой ее клана. Вы ничего не добьетесь, зато они узнают ваше точное местонахождение.

– Что произошло с тобой после Рафтхола? – спросил Дорин, ощущая мерцающие потоки своей магической силы.

Манона отвернулась. Ветер, струящийся из окошка, играл ее волосами, и они тоже казались мерцающими в сумраке каюты.

– За все приходится платить, – сказала она.

Странные слова. Странная поза, будто Манона ждала, когда смерть ее заберет. Наверное, все это вместе заставило Дорина вкрадчиво произнести:

– Помнится, я предлагал тебе разыскать меня. Не думал, что это будет так скоро. Представляю, как ты по мне соскучилась.

Ее плечи вздрогнули.

– Вообще-то, я голодна.

Дорин улыбался.

– Есть хочу! – то ли услышав, то ли почуяв его улыбку, рявкнула Манона.

И все равно в ее облике сейчас было что-то очень хрупкое. После возвращения в Морат ее явно наказали, и жестоко…

– Еду тебе скоро принесут, – пообещал Дорин, обхватывая спинку стула, на котором сидел. – Как можно допустить, чтобы ты умерла от голода? Самая красивая женщина в мире, еще не успевшая насладиться своей бессмертной грешной жизнью…

– Я не женщина, – только и ответила Манона.

Но глаза цвета расплавленного золота блеснули. Слова Дорина что-то в ней задели.

Дорин небрежно пожал плечами. Он знал, что цепи не дадут ведьме броситься на него. Или смертельная опасность, таящаяся в Маноне, возбуждала его. Во всяком случае, страха он не испытывал.

– Ведьма, женщина… По мне, так я особой разницы не вижу.

Манона снова села. Чувствовалось, с нею еще никто так не разговаривал. Она не верила, что Дорин мог сказать такое, и одновременно злилась на него за дерзость. Не удостоив его ответом, она оскалила зубы.

Дорин лениво улыбнулся:

– Хочешь верь, а хочешь – нет, но на корабле удивительно много привлекательных мужчин и женщин. Ты попала в самую точку. А знала бы ты, сколько здесь чокнутых бессмертных!

Манона посмотрела на дверь раньше, чем он услышал шаги. Оба молча ждали. Дверь открылась. На пороге стоял Эдион.

– О, да ты очнулась и готова разрывать нам глотки, – вместо приветствия бросил генерал.

Дорин встал и взял у него поднос с миской тушеной рыбы. Эдион смотрел на Манону так, что молодой король подумал, не отравлена ли пища. Ведьма хищно улыбнулась, и это еще сильнее задело Эдиона.

– Будь моя воля, я бы прикончил тебя и твою крылатую клячу. Скажи спасибо моей королеве. Она считает, что живая ты нам полезнее.

Эдион ушел.

Дорин придвинул поднос к Маноне. Ведьма принюхалась, потом медленно, осторожно проглотила кусочек. Казалось, она проверяет, способен ли ее раненый живот принимать пищу. А может, действительно проверяла, не добавлено ли туда отравы.

– Значит, ты на этом корабле не главный?

Вопрос задел Дорина, и он сделал над собой усилие, чтобы не поддаться раздражению.

– Тебе известно мое положение. Сейчас я целиком зависим от своих друзей.

– А королева Террасена – тебе друг?

– Прикрывать свою спину я бы доверил только ей.

«И еще Шаолу», – подумал Дорин, но тут же оборвал эту мысль. Сейчас не время тосковать по Шаолу.

Наконец Манона снова ковырнула ложкой в миске. Потом еще несколько раз. Дорин понимал, насколько ведьма голодна. Но еда была еще и удобным предлогом, чтобы не говорить с ним. Тогда Дорин спросил напрямую:

– Эти раны нанесла тебе бабушка?

Ложка глухо звякнула о край щербатой деревянной миски. Манона повернулась к нему. Ее лицо казалось пришедшим из кошмарных снов и мрачных фантазий.

– Прости меня, – торопливо добавил Дорин. – Я не думал, что мое спасение кончится… вот так.

– Если ты, короленок, отыщешь ведьм моего отряда живыми и невредимыми, я пойду к тебе на службу.

– Где ты их видела в последний раз?

Молчание. Манона снова взялась за еду.

– Они присутствовали, когда бабушка расправлялась с тобой?

Манона понурила плечи, зачерпнула ложкой остывшую подливу, но не проглотила.

– За Рафтхол решили наказать не меня, а мою первую заместительницу. Ее должны были казнить. Я отказалась повиноваться решению Верховных ведьм. Я стянула все внимание на себя, и отряд сумел покинуть Морат. Но едва я обнажила меч против бабушки, я лишилась всего, что имела. Дальнейшая судьба отряда Тринадцати мне неизвестна. Я не знаю, куда они улетели, живы ли сейчас, или с ними расправились.