снежком в двенадцать ночи? Бычье здоровье. — Пчёла, Пчёл… Голос хоть подай, где ты, рожа пивная?

После вчерашнего кутежа у Пчёлкина практически нет сил ответить Холмогорову, без пяти минут как женатому на его младшей сестре. В голове назойливо суетился вальс из звездочек, образованный из свежего «Чинзано», запитого огуречным рассолом, заботливо заготовленного для сыночка Сашеньки Татьяной Николаевной. И поэтому из коридора к ногам сына Космоса летит пустая надорванная пачка «Самца», с характерным исправлением латинской буквы «L» на обложке. Косу явно лень нагнуться, чтобы выкинуть трофей, а Пчёле остается только глупо ржать над другом, предугадывая его реакцию.

— Твою мать, нашлась пропажа… — сонный и помятый Космос оборачивается, чтобы увидеть растекшуюся тушку Пчёлкина, сидящую в позе зародыша рядом с магнитофоном. — То есть, ты так и собрался тут задницу морозить…

— Волнуешься, чудище? Та жив я, как видишь, почти здоров… — Пчёла с завидной регулярностью клацает по кнопкам техники, морщась, когда в коридоре раздается родимая C.C. Catch, плакатами которой Белый разукрасил весь свой коридор, да так, что Оленьке потом — хоть обои новые добывай. Персиковые в крапинку. Жалко девочку. Очень. Особенно в последнее время, стоит увидеть, как пышущий гордостью Саня ведет свою скрипачку по знакомым Пчёлкину улочкам. — Чё орёшь-то, громила? С утра не сравши…

— Да я смотрю, ты квасить продолжаешь, ядрен батон?

— «Чинзано», чудовище ты комнатное! Натуральное! Было, блин…

— Сам ты, Пчёл, «Чинзано» натуральное, а я вчера достал «Чинзано» — натуральный! Высший сорт! Одобрено, меж прочим, конгрессом астрофизиков.

— И я его уже уговорил!

— Тебе ж хуже, чинзанщик…

— Слово-то придумал, с бодунища!

— Сложное, почти как птеродактиль.

— Какой у тебя охуительно богатый словарный запас!

— Мама в детстве сказок много читала…

— А мне сестра все сочинения писала, куда мне, деревне, до Вас аристократов!

— Оно и видно… — Космос медленно подходит к другу, и, протягивая ему широкую ладонь, помогает подняться. Ни шатко ни валко, но они доходят до стола, на котором все ещё покоилась банка с недопитым рассолом. — Бери, уступаю…

— Ни финты себе! — искренне удивляется Пчёла, когда спасительная жидкость уже попала в его организм, и он с блуждающим взглядом уставляется в окно, за которым особо неугомонные ребятишки уже гоняют в футбол, сопровождая это резвыми криками. — Космосила проявляет чудеса гуманизма, ёпт тебя…

— Меня не надо, — Космос запрокидывает голову, пытаясь прогнать от себя марок похмелья, с которым уже давно научился мириться, — потому что, Пчёл, меня надо любить, уважать, ну и кормить по часам…

— Ой, бля… С этим шуруй к Лизке! Правда, Кос, ты не такой красивый, как моя сестра… Тебя б на обложку «Бурды» не напечатали…

— Зачем мне «Бурда-моден» твоя, Пчёлкин? Не баба ж я, — потягиваясь, интересуется Кос, и открывает забытую на столе пачку сигарет. Дым проникает в легкие, и даёт расслабиться… Хотя бы от того, как они с Филом бегали по району в поисках лишней бутылки «Столичной», вспоминая все знакомые точки. Пока кто-то решил разбавить свои холостяцкие деньки, — а мою физию прошу печатать на банкнотах…

— На пятере?

— Да иди ты…

— Ну ладно, червонец…

— Номиналом не ниже сотни, Пчёлкин. Любой нумизмат охоту объявит!

— Не продешеви, — беззлобно отвечает Пчёла, выхватывая из пачки Космоса одну сигарету. Вообще-то, мальборовские он не курит, но тащиться на лоджию, и вскрывать заначку Сани откровенно лень. — Ну, чё?

— Чего, жучок? — Космос без предложения вручает другу зажигалку.

— Я думал, что ты щас пригорюнишься.

— С какого перепуга? — пытаясь поймать вилкой соленый огурец, Холмогоров не рассчитывает силу, и роняет в банку сигарету. — Еб твою, Пчёл! Давай по делу…

— По жизни лихой, без колец…

— За Лизку опять перетереть решил? — Кос разочарованно ставит стеклянную банку на стол. — Во, любуйся на аквариум!

— Ну, ладно, хер с тобой собачий, раз не хочешь говорить, — Пчёла убирает банку с порченым рассолом на пол, предварительно закрывая её крышкой от всяких длинноногих владельцев «Линкольнов». — Не, знаешь, что подумал, Косматый?

— Ну, валяй, жучара, удиви меня…

— Поверю, что вы поженитесь только в ЗАГСе! Ей-богу, напьюсь…

— А в этом никто и не сомневается, алкашня ты редкая, — где-то в зале часы с кукушкой пробивают свой «бо-о-о-м», от которого Космос недовольно морщится, — а я же говорил тебе, что хорошо, что вы с Лизой — не родные?

— Ну да, это моральный ущерб, за тобой в свидетели на свадьбе идти, после всех Ленинградов, — общественная нагрузка на медовые плечи Пчёлы ожидалась к двадцатому дню рождения Лизы. — Давно пора, Кос, рассчитаться со мной.

— Не дай Бог Софка букет поймает, ты же поседеешь с горя! Родственник, не боись…

— Бляха-муха, Кос, перестань ты изгаляться, — Витя отмахивается при звучании новой клички, которой окрестил его Кос после подачи заявления в органы записи актов гражданского состояния, — а вообще, если тезисно, то я за вас рад… Вперед, к победе коммунизма!

— Сейчас смешно было, товарищ недобитый комсорг! Лады, мне собираться пора, не горюйте сильно, а если ты хотел сказать, что от счастья за нас — штаны полные… Пчёл, спасибо! Кому, как не тебе ленточку красную на грудь цеплять?

— Не выдержу, и расплачусь прям здесь! Все, катись на Профсоюзную…

— Давай, брат! Спящих буди…

— Не потеряйся по дороге, а то сестричка плакать будет!

— Не дождешься…

Забывая про то, что тяжелым на подъем друзьям пора просыпаться после веселого сабантуя, Пчёлкин от скуки находит магнитофон, в котором обнаруживается кассета, купленная в киоске на Рижском. Не желая искать долго, Витя решает прислушаться к первой попавшейся песне, не ища в ней ни смыслов, ни каких-либо особенных музыкальных мотивов. Кос, не спеша собирается, пытаясь привести свою царскую физиономию в божеский вид, а в коридоре упорно крутится мелодия, уносящая больную голову Пчёлкина и от заснеженной декабрьской Москвы, и от зимы, наступившей в умеренных широтах:

— Ариадна, Ариадна! Заблудился, я в чужой стране!

Ариадна, Ариадна! Как из лабиринта выйти мне?..

Виктор Пчёлкин не ставил на то, какие лабиринты ждут его в недалеком будущем. И поможет ли мифическая Ариадна, воспетая в песне, распутать морские узлы…

90-й. Живут студенты весело

OST:

— В. Кузьмин — Пристань твоей надежды

— Fancy — Angel Eyes

Лиза знает, что вещих снов не бывает. Они редко посещают её, быстро проносясь однообразной картинкой. Ведь Лиза не суеверна и не дрожит, как осиновый лист от того, что тринадцатое число снова выпало на пятницу, а дорогу ей нечаянно перебегает черная кошка. Потому что бедный Тутанхамон каждый день переходит им дорогу, жалобно мяукая, когда ему не оформляют горсть корма в миске.

Нет, Космос совершенно прав,