Голый. Отче, прости их, ибо не ведают что творят.

Санитар (Разбойникам). Чуть не опоздали.

Разбойники. Суфлер сбил с толку.

Санитар. Уколы вам сделали?

Разбойники. Сделали.

Берут свечи и садятся у изножья кровати по обе ее стороны. На сцене становится темно. Загораются свечи. Входит Суфлер.

Санитар. Тебе когда было велено прийти?

Суфлер. Прошу простить! Я искал бороду Иосифа Аримафейского, она потерялась.

Санитар. Операционная готова?

Суфлер. Послали за светильниками и за чашей. И за камфарным маслом в ампулах.

Санитар. Поторопитесь! (Суфлер уходит.)

Голый. Еще долго?

Санитар. Нет. Уже трижды прозвонил колокол. Как только Император переоденется Пилатом…

Юноша (входит вместе с Дамами). Сюда, пожалуйста. И не надо поддаваться панике.

Первая дама. Как это страшно – потеряться в театре и не найти выхода.

Вторая дама. Меня так напугал волк из папье-маше и змеи в жестяном корытце!

Третья дама. Когда мы шли по холму, за развалинами, я все думала, что вот-вот рассветет, но почему-то мы оказались здесь, за кулисами, и я испачкала мазутом свою парчовую туфельку.

Четвертая дама (за арками). Повторяют сцену в гробнице. А у стражников просто руки чешутся, я сама видела – их не остановить. Пожара не миновать!

Юноша. А если влезть на дерево, а оттуда на балкон и позвать на помощь?

Санитар (громко). Когда же дадут сигнал начинать агонию?

Слышен удар колокола.

Разбойники (поднимая свечи). Свят, свят, свят.

Голый. Отче, да будет воля твоя.

Санитар. Ты вступил раньше на две минуты!

Голый. Соловей же пропел!

Санитар. Пропел. И аптеки распахнулись навстречу агонии.

Голый. Навстречу агонии. Человек умирает. Один, среди поездов и перронов.

Санитар (смотрит на часы, громко). Принесите простыню. Да поосторожнее – смотрите, чтобы ветер не сорвал с вас парики. И побыстрее.

Разбойники. Свят, свят, свят.

Голый. Все кончено.

Кровать поворачивается вокруг своей оси, и Голый исчезает. На той стороне кровати оказывается Первый человек. Он, как и прежде, во фраке, у него черная борода.

Первый человек (закрыв глаза). Агония. Человек умирает.

Свет меняется – теперь он отливает серебром, как киноэкран. Лестницы и арки в глубине сцены подсвечены голубым. Санитар и Разбойники уходят, словно танцуя, не поворачиваясь спиной к зрителям. Из-за арок выходят Студенты. В руках у них электрические фонарики.

Четвертый студент. Публика вела себя отвратительно.

Первый студент. Да, мерзко. Зритель не должен встревать в спектакль. Когда люди идут в зоопарк, они не лезут в аквариум, не убивают водяных змей и крыс, не душат рыб, больных проказой, а только глядят, припав к стеклянным стенкам, и пытаются понять.

Четвертый студент. Оказывается, Ромео был тридцатилетним мужчиной, а Джульетта – парнишкой пятнадцати лет. Но публика их разоблачила.

Второй студент. Режиссер утаил бы это от публики. Его замысел был гениален, но кони и революция все сокрушили.

Четвертый студент. Их казнили, а это совершенно недопустимо.

Первый студент. А заодно убили и настоящую Джульетту, когда услышали ее стон. Выволокли из-под кресел и убили.

Четвертый студент. Из чистого любопытства – чтоб узнать, что там у нее внутри.

Третий студент. И что же? Грозди ран и полная растерянность.

Четвертый студент. Повтор сцены в гробнице был поразительно прекрасен. Они любили друг друга поистине великой любовью! Хотя какой из меня свидетель? Когда запел соловей, я зарыдал, не сдержался.

Третий студент. Все зарыдали. А после схватились за ножи, потому что догма сильнее их, а доктрина, сорвавшись с цепи, сметает даже невинные истины.

Пятый студент (радостно). Смотрите, что у меня есть – туфелька Джульетты. Я украл, когда ее обряжали монашки.

Четвертый студент (очень серьезно). Которой Джульетты?

Пятый студент. Как которой? Той, что была на сцене, той, у которой самые красивые ноги на свете.

Четвертый студент (изумленно). Ты что, так и не понял, что Джульеттой в гробнице был ряженый парнишка? Каков режиссерский трюк! А настоящая Джульетта с кляпом во рту корчилась за креслами.

Пятый студент (расхохотавшись). Да что ты говоришь? Но Джульетта в гробнице была несказанно хороша, и даже если это ряженый парнишка, мне что за дело? Я бы и не подумал красть туфельку той девчонки, что ползала в пыли и завывала, как кошка!

Третий студент. И тем не менее ее убили за то, что она – Джульетта.

Пятый студент. Они сошли с ума. Мне же недосуг разбираться, кто это – парень, женщина или подросток. Каждый день на рассвете и вечером, после занятий, я пасу на горе быков, а с ними нужно уметь управляться. Если я потрясен и тем счастлив, какое мне дело, кто они такие.

Первый студент. Великолепно! А если мне вздумается полюбить крокодила?

Пятый студент. Люби!

Первый студент. А если тебя?

Пятый студент (кидая ему туфельку). Люби – я тебе разрешаю! И даже вскарабкаюсь по скалистым уступам тебе на плечи.

Первый студент. Мы все сокрушим.

Пятый студент. Дома и семьи.

Первый студент. И вломимся туда, где говорят о любви! Выбьем бутсами двери и заляпаем тиной зеркала.

Пятый студент. И сожжем книгу, что священник читает на мессе.

Первый студент. Идемте, идемте скорее.

Пятый студент. У меня четыреста быков. Мы с отцом прикрутим их канатами к скалам и разнесем камни вдребезги – откроем путь вулкану!

Первый студент. Ликуйте! Все ликуйте – парни и девушки, щепки и лягушки!

Суфлер (входя). Сеньоры! Урок начертательной геометрии.

Первый человек. Агония. Человек умирает.

Сцену окутывает полумрак. Студенты зажигают фонарики и исчезают в дверях Университета.

Пятый студент (убегая за арки вместе с Первым студентом). Радуйтесь! Ликуйте!