Поэтому я и не люблю приклеивать жанровые ярлыки к своим историям. Мою предыдущую книгу «Семь смертей Эвелины Хардкасл» читатели относили и к классическим детективам, и к метафизической фантастике, и к современной фэнтези, и к ужасам. И в каждом случае были правы. Это их книга, и она может быть такой, какой им хочется.

Подозреваю, что «Дьявола…» тоже отнесут к нескольким жанрам. И это нормально. Вот только… меня слегка беспокоит, что многие примут его за морскую сагу или за исторический роман.

На первый взгляд, они правы. Действие книги происходит в 1634 году, так что в каком-то смысле это исторический роман. И события действительно разворачиваются на корабле. Однако же я боюсь, что поклонники творчества Хилари Мантел или Патрика О’Брайана не найдут в ней достоверности, которой я сознательно пренебрег. Не из высокомерия, а просто потому, что иначе я не смог бы рассказать свою историю.

Для управления галеоном понадобились бы десятки морских офицеров. У меня их трое, потому что я не хотел перегружать повествование персонажами и отступлениями. Исторические же события, которые вскользь упоминаются в книге, на самом деле происходили по-другому или гораздо позже или не происходили вовсе. Технические средства в книге более современны, чем должны быть, равно как и поведение персонажей и их речь. Особенно речь. Все это сделано намеренно. Я изучил исторический материал и не взял в повествование то, что не подходило по сюжету. Понимаете, что я пытаюсь сказать? Моя книга – не исторический роман, а художественное произведение с историческими элементами. Надеюсь, этот факт не вызывает у вас возражений. Потому что у многих вызывает, ведь они хотят шоколад, а не кофе. И им жаль тех фактов, которые я оставил за бортом.

Этим многословным пассажем я лишь хочу сказать: пожалуйста, не критикуйте меня в письмах за недостоверность в описаниях снастей, галеонов или женского костюма семнадцатого века, но если у вас есть какие-то сверхинтересные факты – пишите.

Интересные факты я люблю.

Итак, дорогой читатель, прости за столь длинное послесловие. Очень надеюсь, что мой роман «Дьявол и темная вода» доставил тебе столько же удовольствия, что и мне наш разговор. Приятного вечера! Поговорим снова, когда выйдет моя следующая книга. Очень интересная, обещаю!

До следующей встречи.

Стю

Пристегните ремни, я собираюсь оторваться по полной. В «Семи смертях…» я поблагодарил только половину тех, кого должен был поблагодарить. На этот раз я скажу спасибо абсолютно всем. Писать «Дьявола…» было не легче, чем заботиться о новорожденном младенце, что я и делал одновременно с написанием книги. И по тому и по другому поводу я изрядно поныл в свое время. Простите все. Мне уже лучше. Приходите в гости, посидим за кружечкой пива.

Бедная Реса. Мало того что жена каждый раз меня выслушивала и поила чаем, так ей еще и приходилось до несправедливого часто сидеть с Адой по выходным. Она же первая и сказала мне, что первоначальный вариант концовки – полная чепуха. Когда рядом с вами такой человек, как Реса, ваша жизнь девяносто процентов времени протекает идеально. Спасибо, красотка. (Ну вот, теперь она меня убьет за то, что я рассказал всем, как называю ее дома.)

Теперь несколько благодарственных слов редакторам: Алисон Хеннесси, Шане Дрес и Грейс Менари-Уайнфилд. «Дьявол…» никак мне не давался. Лягался, отплевывался, кусался. Им пришлось перечитать столько шлака, однако же они всегда были настроены исключительно по-доброму и оптимистично. Без них «Дьявола…» бы не было.

Мой литературный агент Гарри Иллингворт – человек высокого роста и широкой души. Собственно, это все, что нужно о нем знать. Если серьезно, он – мой закадычный друг, чрезвычайно сведущий в издательском деле. А это очень полезное качество. Еще ему прекрасно удается не разрыдаться всякий раз, когда я говорю, что не успеваю к сроку, а ему приходится сообщать эту новость Алисон. Таким умениям нигде не учат.

Мамаша Фил нас покинула и перестала для меня существовать. Я-то собирался сказать, что она устроила великолепную рекламную кампанию для «Семи смертей…», а с «Дьяволом…» вообще превзошла бы саму себя. И еще, что круче друга быть не может. Но она поступила очень эгоистично: забеременела и ушла в декрет, так что ничего этого я говорить не буду. Все эти похвалы можно отнести и к Эми, так что ей они и достанутся. Эми, ты творишь чудеса. Спасибо тебе! И Фил, все-таки тоже. Ладно, не буду больше говорить ничего гадкого, ты и так достаточно наказана – у тебя младенец на руках.

Глен всегда приносит мне пирожные на встречи с читателями. Спасибо ему за это, а еще за то, что он терпит мою бесконечную болтовню всякий раз, как мы пересекаемся в книжных магазинах Лондона. Дэвид Манн рисует чудесные обложки. Оба варианта обложки для «Семи смертей…» нарисовал он. И обложку для «Дьявола…» тоже. Они все мне ужасно нравятся. Спасибо, друг! Эмили Фаччини нарисовала схему, которую вы с удовольствием разглядывали. Эмили невероятно талантлива. Схему для «Семи смертей…» тоже рисовала она, поэтому та прекрасно получилась.

Кейтлин, Валери и Женевьева умудрились всучить мои книги такому количеству людей, что они, наверное, каждый раз спотыкаются о них, выходя из дому. Спасибо!

И конечно, нельзя не упомянуть Сару Хелен, благодаря которой процесс издания книги прошел гладко в самый разгар пандемии. Прекрасная работа. Благодарю!

И наконец, мама, папа и сестренка. Благодарить вас – все равно что благодарить землю, на которой стоишь, или озоновый слой, без которого человек сгорел бы заживо. Я долго шел к тому, чтобы стать писателем. И несмотря ни на что, вы продолжали верить, что у меня все получится. Для меня это по-прежнему важно.

Оркестр, туш! Утрите слезы! Засим я удаляюсь.

Дело первое. Труп на черном снегу

Меня часто спрашивают, как я познакомился с Сэмюэлем Пипсом и какое первое впечатление он на меня произвел.

С вопросами почти всегда так – редко когда найдется простой ответ.

Шел тысяча шестьсот двадцать девятый год. Я вернулся с войны, где наша армия то шла в атаку, то отступала под изрядно потрепанным флагом независимости. Мы пытались отбить осажденный испанцами город Бреду, но, несмотря на все усилия и потери, нам это никак не удавалось. Миновало лето, наступила зима, и войну решили отложить – знатные вельможи не любят воевать в холод. Они попрятались в замках, чтобы охотиться, пировать и танцевать на балах, а с наступлением солнечной погоды собирались возобновить резню. Почти без гроша в кармане, уставший от всего, я добрался до Амстердама и занялся ловлей воров. На этой работенке в основном требовалось махать кулаками. Люди шли с жалобами к Ольферту – старому вояке с одним глазом, одной рукой и ногой. Он околачивался возле строящегося монастыря Бейгенхоф[9], ибо считал, что такому невезучему человеку, как он, лучше держаться поближе к Богу. Жалобщики пытались докричаться до Ольферта сквозь стук молотков, а тот с благонравным видом сообщал, что украденное им вскорости возвратят. Мне часто приходилось хватать какого-нибудь пьянчугу за шиворот и мутузить его, пока он не вернет должок. Ольферт за такое отсыпа́л полную пригоршню золотых монет. В то утро он дал мне записку от некоего Сэмюэля Пипса, который назначал встречу в полдень в подозрительной таверне на городской окраине. Та часть города была настоящим крысиным гнездом с кривыми улочками да вороватым людом, заплутать там было немудрено, а уж выбраться оттуда целым и невредимым – и подавно.