Грин воздержался от участия в Гражданской войне в Испании, поскольку ему была далека идеология обеих сторон. Большинство католиков были на стороне Франко, защищавшего святую церковь от гонений республиканцев, но Грин не мог принять и фашистский режим.

Когда началась Вторая мировая война, Грина из-за плохого здоровья в действующую армию не взяли. Он дежурил на крышах во время ночных бомбежек Лондона, затем устроился работать в Министерстве информации. В 1941 г. Грэм стал сотрудником британской секретной службы, где работали еще несколько его родственников. Биографы замечали, что «по натуре Грин был идеальным шпионом, и „.с рвением предавался этому занятию». Рвение, правда, было весьма своеобразное. Так, один из его планов о спонсировании публичного дома, «сотрудники» которого передавали бы ему информацию о его клиентах, руководство «центра» отвергло. Грин полтора года с комфортом прожил в Африке, посылая в Лондон два раза в месяц донесения, компилируемые им из текущих новостей и обзоров местных газет, а также приправленные собственными фантазиями и излагаемые безукоризненным слогом. По вечерам он приглашал к себе в гости друзей-англичан и развлекал их охотой на тараканов. Штирлица из Грина не получилось, и в 1943 г. его перевели в португальский сектор пятого отдела МИ-6, занимающегося контрразведкой. Там он сдружился со своим начальником К. Филби, впоследствии перебежавшим в СССР. За два года Грэм не написал ни строчки (а у него был ритуал – писать не менее 500 слов в день), уволился из МИ-6 и взялся за издательскую деятельность, принесшую ему довольно неплохой доход. Но, в конце концов, ушел и оттуда, и отдался литературе. Из-под его пера один за другим вышли романы «Суть дела» и «Конец одного романа», сценарии фильмов «Третий человек» и «Поверженный идол», а также пьеса «Комната для живых». «Суть дела» принесла писателю международное признание. «Конец одного романа» рассказывал о трогательной любовной истории, произошедшей с самим писателем в Лондоне во время германских бомбежек.

После войны Грин в качестве корреспондента журнала «Нью рипаблик» побывал в «горячих точках» – в Мексике, во Вьетнаме, в Польше, в Африке, на Гаити. И хотя он называл себя аполитичным писателем, сюжеты почти всех его романов («Тихий американец», «Наш человек в Гаване», «Комедианты», «Ценой потери») происходили на фоне острых политических событий, часто с религиозным подтекстом.

В «Тихом американце» Грин дал острую критику политике США, развязавших военные действия в Юго-Восточной Азии. Писателю тут же приклеили ярлык «антиамериканиста». Грин против этого не возражал. В пику американизму он поддержал революционные движения в Доминиканской республике, Панаме, Никарагуа. В одной из заметок он написал о том, что глубоко презирает Голливуд и ни во что не ставит вклад, внесенный его деятелями в мировой кинематограф.

К началу 1960-х гг. Грин стал одним из самых почитаемых английских писателей – не только у себя дома, но и за рубежом. Его собирались наградить орденом Британской империи, но он отказался. В 1966 г. Грин принял орден Кавалеров Славы, а через 20 лет орден «За заслуги». В 1981 г. стал лауреатом Иерусалимской премии. Писатель неоднократно выдвигался на Нобелевскую премию по литературе, но так и не получил её из-за претензий критиков.

Всего Грин написал 25 романов, но это далеко не все в его творчестве. Еще – три пьесы, три сборника рассказов и два эссе, три книги путевых очерков, две биографии, книги для детей, киносценарии.

Писатель трижды бывал у нас, на родине своего любимого писателя А.П. Чехова – в 1957, 1960 и 1987 гг. В 1990-е гг. в России вышло его шеститомное собрание сочинений.

В последние годы жизни писатель жил в Швейцарии. Умер Грин в Веве 3 апреля 1991 г. Причастил и соборовал писателя его друг испанский священник Л. Дуран.

На русский язык Грина переводили Н. Волжина, А. Ставиская, Н. Рахманова, Н. Трауберг, Е. Голышева, Б. Изаков, М. Виленский, З. Юрьев, А. Бураковский.

ЖАН ПОЛЬ САРТР

(1905–1980)

«Человек несет всю тяжесть мира на своих плечах: он ответствен за мир и за самого себя как за определенный способ бытия… Поэтому в жизни нет случайности. Ни одно общественное событие, возникшее внезапно и увлекшее меня, не приходит извне: если я мобилизован на войну, это есть моя война, я виновен в ней, и я ее заслуживаю». Сартр имел право это сказать, т. к. не только чувствовал так и говорил, но и жил.

Жан Поль Шарль Эмар Сартр родился 21 июня 1905 г. в Париже в семье морского инженера, умершего от тропической лихорадки, когда мальчику не исполнилось и года. Воспитывали мальчика его дед, профессор Шарль Швейцер, филолог-германист, основавший в Париже институт современного языка, протестант по вере, и бабушка-католичка. За столом каждый из них подтрунивал над религией другого, из чего ребенок сделал вывод, что оба вероисповедания ничего не стоят и, в конце концов, стал убежденным атеистом.

Дед считал своего внука одаренным мальчиком и, забрав из школы, пригласил ему домашних учителей. Годы уединения дали Сартру многое: он успел прочитать столько, сколько иному не прочитать и за жизнь.

В 1920 г. Сартр поступил в столичный лицей Генриха IV, где начал печататься в столичной периодике, а через четыре года в привилегированную Высшую нормальную школу. Там он изучал философию и познакомился с будущей подругой жизни и соратником Симоной де Бовуар.

Получив диплом первой степени, Жан Поль два года служил в метеорологических войсках, после чего десять лет преподавал философию в лицеях Гавра, Лана, Нейи, стажировался в Берлине во Французском институте, изучал опыт феноменологии Э. Гуссерля и онтологии М. Хайдеггера, увлекался психологией, следствием чего стали его четыре философских труда о природе явлений и работе сознания.

В конце 1930-х гг. были напечатаны первые значительные литературные произведения Сартра – роман «Тошнота» и сборник новелл «Стена», ставшие во Франции книгами года. В них (помимо своих умозаключений) писатель подверг критике буржуазную рутину.

«Тошноту», физическую и интеллектуальную, испытал герой романа Антуан Рокентен. Занимаясь биографией деятеля XVIII в., Рокентен до тошноты проникся абсурдностью существования, в котором он никак не мог изменить внешний мир. Чтобы преодолеть тошноту, понял он, ему надо написать