– У них что… Зомби сбежали?

– Они с ума сошли! Некромантия запрещена!

– Может, у них и скелеты есть?

Стройная девушка с красивой фигурой, держа над своим котелком замершую палочку, медленно наклонила голову к плечу и обвела взглядом всех присутствующих.

– Это кого она тут жирными назвала? – с искренним недоумением произнесла она.

Летящий под ноги паркет. Свист воздуха в ушах. Рвущийся из груди хохот. Дробный стук каблучков сзади.

– Стой! Стой, я тебе сказала! Поймаю – убью!

В развевающейся черной хламиде сзади меня черным призраком мщения несется Стефания, пытаясь догнать. Догнать и убить за только что учиненную ей подставу.

– Стой, я тебе сказала!

Ага, щас! Что я, дурак, что ли? Поворот! Коридор! Лестница! Прыжок!

– Стой!

Поворот. Закуток. Гардина. Дверь. Заперто! Тупик! А-а-а! У-у-убийцы!

– Ага! Попался!

– Ха-ха-ха! – Не выдерживаю, начинаю хохотать во весь голос. Сзади по спине что есть силы барабанят Стефины кулачки.

– Как ты… мог… такое… сказать! Они… же… меня… теперь…

И отвешивает мне по спине кулачками – тум, тум, тум!

– Ха-ха-ха! Ха-ха!

Выворачиваюсь, перехватываю ее руки и притискиваю к стене.

– Я… тебя… щас… – вырывается она. Я не выпускаю.

Борясь, возимся несколько секунд. Какая она мягкая! И гибкая…

– Гм… Гм! – раздается неожиданно рядом.

Оборачиваюсь. Рядом, непонятно откуда взявшийся, магистр в голубой мантии воздушников. Седые волосы, густые брови и аккуратная бородка. Серые, цепкие глаза. Руки сложены за спиной, лицо строгое, с порицанием. Но в ментале чувствую иронию.

– Гм… – еще раз прочищает он горло. – Молодые люди, я вполне понимаю вашу молодость и восторг. Но все же напомню вам, что у нас здесь университет. Прошу вас вести себя… потише. Господа, идут занятия…

– Да, магистр. Прошу простить, – ответил я, выпуская Стефанию и одергивая на себе одежду, – мы несколько увлеклись, обсуждая одну тему… Понимаете, возникли некоторые разногласия…

– Разногласия? – с иронией прищурился магистр. – Да, разногласия даже среди опытных магов – это сплошь и рядом. Однако, как позволяет судить опыт моих прожитых лет, выбранный вами путь к консенсусу, пожалуй, наиболее правильный… Но прошу вас – потише. Не шумите…

Магистр сделал кивок и, дождавшись от меня ответного знака уважения, солидно двинулся по коридору, все так же держа руки за спиной.

Стефания, сопя, пыталась расправить закрутившуюся на ней мантию.

– Зачем ты это сделал? – наконец спросила она, приведя себя в относительный порядок.

– Дабы отвлечь тебя, – ответил я, с улыбкой глядя на сердито сопящую Стефи.

– От чего? – надула она губы.

– Все от того же. От дурных мыслей.

– Вот уж спасибо! – с едким сарказмом в голосе ответила она, поправляя растрепанные волосы. – И как я теперь буду со старшекурсницами разговаривать? Объяснять, что я тут ни при чем?

– Ну ты с ними и раньше особо не разговаривала. Так что невелика потеря. Зато когда они тебя «пинать» будут, голова твоя будет занята ими, а не сама знаешь чем.

– Так это что, лекарство такое?

– Ага.

– Спасибо тебе, просто преогромное спасибо! За заботу.

Голос Стефании просто сочился ядовитым сарказмом.

– На здоровье. Только если ты думаешь, что на этом все закончилось, то это ты зря…

– А что? Что еще?

– Срыв занятий у целительниц, который наверняка потребуется объяснить преподавателям, а может, и ректору, – начал демонстративно загибать я пальцы, – разборки со старшекурсницами, слухи о том, что мы с тобой обжимаемся по углам… Как пить дать, кто-нибудь еще что-то придумает… Короче, ближайшее время ты будешь занята.

– Ах ты… – задохнулась от возмущения Стефи. – А что я Динию скажу, если сплетни дойдут до него?

– Ничего. Проверишь его на чувства к себе. Посмотришь, кому он поверит… Посмотришь и сделаешь выводы. Нормальный ход.

– Да ты… Знаешь, ты кто?!

Короче, со Стефи мы тогда поругались. Точнее, она поругалась со мной. Но ненадолго. Дня на два. Естественно, на нас нажаловались, и госпожа Элеона, как представительница обиженных целителей, потренировала на нас свое остроумие, подняв нас на ноги перед всем потоком. Наш преподаватель высказался. Ректор прокомментировал. Стефи бледнела, краснела и заикалась. Я же изображал из себя стог сена – все куда-то проваливается, без отклика. Девочки Стефи «жирную» припомнили. Поцапалась она с ними. Ходила возмущенная. Но сплетен про нашу с нее возню я по университету не слышал. Похоже, магистр был приличным человеком и делиться увиденным ни с кем не стал. Что ж, гран мерси ему за это! Сплетни, это, пожалуй, было уже лишнее. Еще с Динием мне разборок недоставало! В общем, теория возбуждения одних зон мозга в пику другим оказалась правильной. Стефи только и делала, что уворачивалась от всего свалившегося на нее. На любовные переживания ее уже не хватало. Если и хватало, то сил оставалось на них гораздо меньше. Не скажу, что на ее лице поселилась улыбка, но, по крайней мере, со сном у нее, похоже, наладилось. И в учебу она снова впряглась. Короче, друг спас друга, как говорил Карлсон. В промежутках между всеми этими событиями я ничем таким особенным не занимался. Рисовал, играл в свое удовольствие на гитаре. Магию практиковал. Благодаря Стефании с волшебством у меня стало гораздо лучше. Сил прибавилось, и круг доступных заклинаний расширился. Забавным оказался момент с телекинезом. В свое время, в Эсферато, я активно занимался в этом направлении, надеясь заполучить еще пару конечностей для облегчения себе жизни на арене. С их помощью можно было и оружие противника затормозить, и пихнуть его как следует, да и ударить. Но тогда у меня не очень получалось. Не удавалось мне достичь того уровня контроля или концентрации, при котором эти призрачные руки ощущались бы как свои. Скорость терялась. Как только создашь, так сразу начинаешь тормозить, следя за ними. В итоге – проигрыш. А тут пошло. Когда зубастики вернули мне кинжалы – есссстественно, я решил с ними поупражняться. Да и с Бастианом в спарринге интересно было их попробовать. Ну и как-то вдруг мне пришло в голову взять их призрачными руками. Отлично получилось! Никаких задержек! В руках посох, по бокам, в воздухе, готовые к бою, висят кинжалы. Бастиан выпал в осадок, когда увидел. Я его тогда, благодаря его растерянности, уделал всухую. Интересно, почему так получилось? Дома были проблемы, а тут раз – и нате вам! Странно… Наверное, все дело в устройстве мозга Эри. Он же художник. Я же рисовать до этого не умел. А рисуя, ты должен представлять, как это будет, видеть создаваемое со всех сторон. Пространственное воображение лучше. Вот это, пожалуй, и сказалось… А что еще? Больше ничего разумного в голову не приходит…