А люди все шли и вступали на поверхность озера, ничем не нарушая его ровной глади. Отец Григорий прошел по кругу, ведя за собой всех жителей города, и остановился, пропуская на озерную гладь последних. Все усиливающийся гул превратился в громкий топот, и из-за холма вылетели всадники. Это были монголы. Со злобными криками они подлетели к берегу, но у кромки воды осадили своих коней и замерли. Поднявшийся по краям озера туман, словно одеялом, укутал всех китежан. С громким «аминь» молитва оборвалась. Монголы взревели, и с берега в людей полетели тысячи стрел. Но только стрелы пересекли береговую линию, как сразу вспыхнули множеством огней и яркими безобидными искрами опали вниз.

Что-то сверкнуло. Над озером простерла свои руки Богородица. Она подняла их вверх, и туман медленно опустился в воду. Мелькнуло лицо Кулибина. Он посмотрел прямо на меня, прямо в глаза, перекрестил, и я услышал его слова:

– Храни тебя Господь, страж святого Китежа!

Образ растворился вместе с туманом, и озерная гладь опустела. Наступившая тишина взорвалась криками монголов. Они с ужасом нахлестывали своих коней, и через мгновение последний всадник скрылся за холмом.

Кто-то стал трепать меня за руку.

– Иваныч, а Иваныч, да что с тобой такое?

– А? – Я обернулся и обнаружил, что стою почти в воде, а Куклин держит меня за локоть.

– Ты чего? – тревожно спросил Васька. – Вдруг, как сомнамбула, встал – и к озеру. Если я не схватил бы тебя, то в одежде в воду так и залез бы. Что с тобой, а?

– Нет, все в порядке, – отмахнулся я.

Вот так и привиделось!

Среди гомонящих и купающихся людей опять послышались перезвоны колоколов, и я жадно вгляделся в водную гладь. Благовест становился все громче и громче. И тут в глубине озера отразились сверкающие купола множества церквей. Рука, держащая меня, разжалась, и раздался шумный выдох Васьки. Благовест постепенно смолк, и окрестности опять наполнились плеском воды, гомоном народа и льющейся со сцены песней.

Все, видение пропало.

– Ты ЭТО видел? – потрясенно пробормотал Васька. – Нет, ты ЭТО видел? Это же Китеж нам показался.

– Я видел! – кивнул я. – Все видел!

Да, это был Китеж. Все правильно, и легенда не врала. Китеж действительно погрузился в воды Светлояра. Китежане покинули горящий город, оставляя врагу лишь пепелище. Китеж не умер, он ушел вместе с его жителями в верящих душах и смелых сердцах. Теперь Город-легенда иногда показывается в воде озера и льется вдоль берега священный Благовест, и лишь человек с чистой душой, в котором нет греха, услышит его и различит отражение белокаменных стен и золотые купола множества церквей в водах озера Светлояр.

Значит, я страж Китеж-града и нет во мне греха.

Пискнула мобила. На экране сообщение: «Папа, ты где?». На сердце потеплело, и я повернулся к Куклину, все еще потрясенно смотрящему на середину озера.

– Вот что, Сергеич, у меня срочное дело. Я поеду, ты уж не обижайся. Лады? А воды мне набери.

Тот кивнул и, не отрывая глаз от Светлояра, протянул мне руку. Крепко пожав ее, я быстрым шагом направился к стоянке. М-да. А выехать – такая же проблема, как и припарковаться. Совсем не маленькая стоянка была забита транспортом до отказа, а машины все прибывали и прибывали, парковались уже вдоль обочин. Сплошной поток машин создал огромный затор, напрочь лишив возможности выехать из стоянки.

На помощь мне пришел тот самый сержант, что показывал мне место для машины. Он вдруг улыбнулся мне, поднес руку к кепи и… перекрестился. Потом встряхнул головой и, яростно размахивая жезлом, создал коридор, по которому я потихоньку проехал к выезду со стоянки.

Все обочины были забиты машинами вплоть до села, но даже там народ парковался, не решаясь сунуться дальше, и шел к озеру уже пешком.

Наконец выезд на трассу. В потоке прибывающих машин моя единственная, едущая от Светлояра, и на меня удивленно смотрят патрульные.

Я выжимал из машины все. Гнал, мысленно подстегивая каждую лошадку под капотом. Знал, что все равно успею, приеду вовремя, но ничего не мог с собой поделать.

* * *

Рядом с моим домом стоит иномарка. Я врываюсь внутрь дома и замираю.

– Здравствуй, папа.

Моя дочь повисает на шее.

– Папа, папочка, – шепчет она, – прости меня, я не знала, я думала, что… Мама мне все рассказала. Все. Что это не ты нас бросил… а наоборот… ты меня простишь?

Я глажу ее по голове, как когда-то давно, еще маленькую.

– А я на тебя и не сердился никогда, Настюша.

– Настюша, – повторила дочь за мной, – меня никто так, кроме тебя, не называл.

Из комнаты кто-то вышел, и дочь отстранилась. Я повернулся и увидел высокого молодого парня, державшего мою саблю. Он осторожно положил ее на стол и шагнул навстречу. Настя шмыгнула носом и, показав на парня, сказала:

– Познакомься, папа, это Илья, мой жених.

– Здравствуйте, Владимир Иванович.

Мы крепко пожали друг другу руки. Я кивнул на саблю:

– Интересуешься оружием?

– Да, – кивнул парень, – у моего отца коллекция есть, но не он ее собирал, это семейные реликвии. У нас щит есть древний. По наследству передается. У него даже легенда есть.

– Легенда? Интересно…

– На нем оттиснут герб: среди двух дубов Георгий-победоносец поражает змея. А легенда гласит, что тот, кто держит этот щит, непобедим. Вы мне не верите…

– Ну почему же, верю. Как твоя фамилия, Илья?

– Лисин.

Вот ведь как бывает! Надо же, Илья Лисин. Мой щит стал семейной реликвией у потомков Ильи Макаровича Лисина.

Дочь толкнула нас в разные стороны.

– Ильюш, подожди ты со своими ножиками и досками, я папу давно не видела, а ты…

И укоризненно на него посмотрела.

– Папа, – Настя обхватила мою руку, – расскажи мне, как ты тут жил без меня.

Я улыбнулся. Все-таки ты права, бабушка Мяга, любовь созидает, а я знаю, что надо рассказать.