Она снова улыбнулась своей учительской улыбкой – Смедли попытался представить себе, сколько ей лет. В конце концов он отказался от этой затеи. Порой она казалась довольно молодой, порой – довольно старой. Безвкусно одетая, непривлекательная, она все же с легкостью повелевала ими. Харизма?

– Нам хотелось проверить, сможем ли мы продемонстрировать преимущества ненасильственных методов совершенствования социальных систем отсталых сообществ. Но я отвлекаюсь. Как я уже говорила, как раз в то самое первое утро к нам вломился капитан Смедли.

Эдвард покосился на Смедли и благодарно улыбнулся:

– Благослови его Господь!

– Своим вмешательством он спутал нам все карты, – язвительно продолжала мисс Пимм. – Но он выбрал себе награду, что ж, посмотрим, что он с ней сделает.

Улыбка Экзетера стала еще шире.

– Что он сделал не так?

– Он втянул в это дело мисс Прескотт. Погубители пометили ее. Когда она вдруг исчезла из Лондона, да еще в рабочий день, они подняли тревогу. Все остальное, полагаю, вы додумаете сами. Сейчас прямо, мистер Стрингер.

– Вы еще не спросили, какой награды желаю я, – фыркнул хирург.

– Мне видится образ меня самой на медленном огне, – отозвалась мисс Пимм. – Так что я лучше не буду вникать в подробности. Попробуйте проникнуться всей прелестью нынешнего вашего уик-энда.

– Нам, возможно, придется задержаться, чтобы заправиться.

– Нет, не нужно. Нам предстоит еще долгий путь, и неприятель скоро пустится в погоню. Вы успели разглядеть их агента?

Эдвард нахмурился:

– Если вы имеете в виду этого шута на пожарной машине, то, пожалуй, да. У него лиловые глаза.

– Ага! Значит, это сам Шнейдер. Я так и думала.

– Он мертв?

– Конечно, нет. Тотчас же, как только в поле его зрения попадет подходящая машина, он пустится по нашим следам. Возможно, он уже вызвал подкрепление. Вы слишком, часто уязвляли его тщеславие, Эдвард.

– Я его предупреждал! – Эдвард посмотрел на Алису. – Ведь это еще не все, что я могу сделать, чтобы уязвить.

– Нет, здесь вы не пришелец, так что у вас мало шансов сделать это. Оставьте его нам. А теперь я обучу вас ключу от перехода…

– Не так быстро! Ты хочешь туда, Смедли?

– Вы отправитесь туда все трое! – отрезала мисс Пимм. – Это единственная возможность вырваться за пределы досягаемости Погубителей. У меня хватает дел, чтобы еще охранять вас двадцать четыре часа в сутки, Эдвард.

– Только не я! Мой долг – записаться в армию. Я не вернусь в Соседство.

Глаза мисс Пимм опасно сузились, словно она собиралась приказать ему прополоскать рот с мылом.

– Тогда за каким чертом вы поперлись на Харроу-Хилл?

Экзетер и сам производил угрожающее впечатление – ну, по меньшей мере ужасно упрямое.

– Мне нужно передать сообщение, вот и все. В Олимпе сидит предатель, но если туда отправляется Джулиан, он сможет передать это им от моего имени.

– Кто? – спросила она.

– Джамбо Уотсон!

– Полный вздор! Я знаю мистера Уотсона… больше лет, чем вы можете себе представить.

Экзетер вздохнул и покачал головой:

– Мне очень хотелось бы согласиться с вами, мэм. Мне тоже чертовски нравится Джамбо. Но вспомните, ведь он был здесь в двенадцатом году. Кто-то выдал Погубителям, где скрывается отец.

– Нет, не он. Сопи Маклин переходил сюда через Долину царей. Этот переход находился под их наблюдением. Позже мы сами узнали об этом. Единственный, кто пользовался этим переходом с тех пор, это полковник Крейтон, в четырнадцатом, но в то лето вообще было столько суматохи, что он смог оторваться от соглядатаев.

– Правда? – На лице Экзетера появилось непривычное умоляющее выражение.

– Абсолютно точно. Джамбо был совершенно уверен, что ваш отец все еще возражает против исполнения пророчества и поэтому не позволит вам его выполнить, – у него не было поводов убивать Камерона и Рону Экзетер. Более того, Погубители явно поверили, что убили и вас во время резни. После этого они оставили вас в покое на целых два года. Джамбо знал, что вы учитесь в школе в Англии, хотя я и не говорила ему, где именно. Вы не можете обвинять Джамбо в ньягатском кошмаре, Эдвард.

– Я рад! – вздохнул Экзетер. – Но именно он был тем, кто швырнул меня под огонь в Бельгии. Это была целенаправленная попытка убить меня, и это сделал именно Джамбо. Даже если он не повинен в Ньягате, он виновен сейчас.

Мисс Пимм нахмурилась и прикусила губу.

– Я не помню, чтобы кто-нибудь переходил из Соседства в Бельгию, – сказала она, подумав. – Там нет узлов с переходами, известных Службе. Так кто же сказал об этом Джамбо?

– Подозреваю, что Зэц. Палата.

– Разумеется. Можно чуть побыстрее, мистер Стрингер? Нам еще далеко ехать.

– Я скоро сделаюсь умственным калекой!

– Вы станете еще и физическим, если попробуете спорить со мной.

Экзетер поймал взгляд Смедли и ухмыльнулся. Мисс Пимм была весьма грозной дамой.

– Быстрее! – потребовала она. – Я не сомневаюсь, Эдвард, что именно Палата сообщила Джамбо об этом переходе. Но как? У них наверняка агент в Службе, только кто именно? Если Джамбо сейчас там, мы могли бы спросить у него, кто рассказал ему про переход. Мы можем спросить, кто обучил его ключу и кто заверил его, что узел с этой стороны контролируется, – насколько я понимаю, именно так он вам сказал? Вас обманул человек, которому вы доверяли, но, возможно, он тоже оказался обманут?

Экзетер кивнул.

– Вы выдвигаете самые серьезные обвинения, – продолжала она. – Несомненно, Служба предаст суду того, кто в этом виновен, и вынесет смертный приговор, если убедится, что это так.

– Я бы выпил за это.

– Но кто Джамбо – преступник или жертва? Капитан Смедли – человек, в Соседстве никому не известный. К тому же он – простите меня, капитан – человек, только что прошедший тяжкие испытания. Если он без предупреждения объявится в Олимпе, обвиняя в измене одного из старейших старших офицеров Службы, вряд ли к нему отнесутся серьезно. В крайнем случае тот, кто действительно виновен, получит предупреждение, что ему пора бежать. Если вы жаждете мести, Эдвард, если вы хотите добиться справедливости, вы должны доставить это сообщение лично. Обвиняемый имеет право встретиться со своими обвинителями.

Ну, уж это его убедит, довольно подумал Смедли, глядя на насупившегося Экзетера.

Алиса улыбалась. Когда она улыбалась, она становилась очень хорошенькой, совсем не узколицей.

– Мой долг – идти на фронт, – тихо произнес Экзетер.

По лицу мисс Пимм пробежала тень раздражения.