– Да! – крикнул Кобылин. – Я инструмент! Я! Ты – мне, я – тебе! Идет? Я сделаю все что угодно, только помоги мне, прямо сейчас!

В воздухе перед охотником повис черный силуэт – ворох рваных тряпок, лишь отдаленно напоминающий человеческий облик. Черная материя струилась, словно на ветру, переливалась зеркальными отблесками. На месте лица хрупкой девчонки появился черный провал, скрытый капюшоном.

– У всего есть своя цена, охотник, – произнес низкий, дрожащий голос. – Ты уверен, что хочешь заплатить эту цену?

Кобылин оглянулся. Тварь уже поднялась на колени и теперь цеплялась лапами за розовый багажник «Кадиллака», пытаясь встать.

– Уверен, – твердо ответил Кобылин, поворачиваясь к смерти. – Что угодно. Мое слово.

Черные одеяния заколыхались, взметнулись вверх, осыпались черным пеплом на пол. Перед охотником снова появилась хрупкая девочка в черной футболке, белая, как алебастровая статуя. Она вытянула вперед руку, разжала ладонь и показала охотнику черный шарик. С белой, едва заметной, прожилкой.

– Решение принято, – тихо сказала девушка. – Время пришло.

Кобылин, глядя ей прямо в глаза, похожие на черные дыры, шагнул вперед, вытянул руку и коснулся черного шарика. И ничего не почувствовал.

– И что теперь? – спросил он.

Смерть улыбнулась.

* * *

Паук, опираясь о багажник уцелевшими лапами, приподнялся и встал на ноги. Его черное тело еще подрагивало, по шерсти пробегала искристая зыбь. Он еще не полностью восстановился и чувствовал себя очень уязвимым. Пребывание на грани смерти от истощения в течение столетнего плена ослабило бессмертную плоть. Инстинкт подсказывал ему, что нужно как можно скорее найти надежное убежище, подальше от этого места, и восстановить силы.

Оттолкнувшись от розового бока «Кадиллака», монстр тяжело шагнул вперед, его ноги подкосились, и он пошатнулся. С трудом сохранив равновесие, он снова шагнул вперед – к выходу, прочь из этой дыры, превратившейся в ловушку. С полнейшим равнодушием он перешагнул через мертвые останки настырного преследователя, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и замер. Его левая нога больше не подчинялась. Она застыла, словно попала в капкан.

Повернувшись всем телом, паук наклонил голову, и в его фасеточных глазах отразилось тело человека, лежавшее на полу. Рука, секунду назад лежавшая на полу, вытянулась и мертвой хваткой вцепилась длинными пальцами в ногу паука.

Мертвое тело открыло глаза, взглянуло в фасеточные буркалы чудовища, и побледневшие губы искривились, выплюнув сложный и тягучий звук. Паук развернулся, зашипел, затрепетал, собрав все силы, рванулся прочь…

Но было поздно.

Кобылин, не разжимая пальцев, поднялся на колени, дернул монстра на себя. Тот с грохотом обрушился на пол, забил ногами, и та, что осталась свободной, с силой заехала охотнику в лицо. Алексей покачнулся, но даже не поморщился. Чувствуя, как с каждой секундой прибывают силы, он рывком встал на ноги, ухватился за ногу паука второй рукой и побрел к кухне, волоча чудовище за собой.

Паук скрипел, шипел, скрежетал и размахивал лапами, разбрасывая маленькие столики. От хватки человека по его ногам бежала ослепительная боль, лишавшая его сил. Впервые за многие века существования паук был напуган. Он хотел бежать, но не мог. Бессмертная плоть больше не подчинялась ему.

С застывшим лицом, Кобылин медленно подошел к двери, протиснулся в проем и заволок свою ношу на опустевшую кухню. Разбитая посуда хрустела под ногами, гремели кастрюли, разбросанные по полу, звенели столовые приборы, за которые хваталась тварь. Но Алексей, не обращая внимания на шум, упрямо шел вперед. Подтащив свою добычу к плите, на которой шкворчали сковородки с остатками масла, охотник остановился.

Резко дернув на себя монстра, он швырнул тварь себе под ноги и упал на одно колено. Правой рукой он ухватил чудовище за то место, где голова соединялась с плечами, впился одеревеневшими пальцами в сухую плоть, шуршащую, словно старая бумага. Левую руку он поднял в воздух и сжал пальцы – так, словно ухватился за чью-то невидимую руку.

Из-под пальцев правой руки Кобылина, терзающих черную плоть, ударила ослепительная вспышка света. Белое пламя волной прокатилось по содрогающемуся телу паука, и оно содрогнулось, как от удара молнии. Паук забился в судороге, затрясся, а потом его черная плоть начала распадаться. Сначала – большими черными хлопьями. Касаясь пола, они распадались на мелкие кусочки, а те, в свою очередь, рассыпались крохотными черными крупинками.

Через минуту перед Кобылиным осталась лишь груда черного жирного пепла, похожего на порошок для заправки принтеров. Охотник медленно поднялся, отряхнул правую руку, опустил голову и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Медленно подобрал со стола и пола оторванные руки паука, швырнул их на пол, в груду праха. Потом дернул плечами, недовольно нахмурился и схватил с плиты сковороду. Вылив на пепел остатки масла, он распахнул шкафчик над плитой, нашел засаленный и почти пустой коробок спичек. Достав одну, чиркнул ей и бросил вспыхнувшую спичку в пропитанный маслом прах.

Пламя занялось сразу – алое, чадящее, но не такое сильное, как он ожидал. Переступив через импровизированный костер, Алексей медленно побрел к выходу. Он ни разу не остановился и не оглянулся. Он знал – все кончено. А костер… Это так. Для очистки совести.

Миновав зал, Кобылин бросил последний взгляд на розовый «Кадиллак», скалящийся из полутьмы хромированной решеткой, покачал головой и вышел в коридор. Скользнув вдоль стойки, он бесшумно переступил порог и сквозь разбитую дверь вышел на улицу.

Остановившись на крыльце, Кобылин поднял голову и взглянул в темное небо. Звезд не было видно, но он знал – они где-то там. Всегда рядом. Вздохнув полной грудью, он приложил ладонь к груди и с удивлением наткнулся на ремень. Сумка с жесткими дисками из серверов Министерства так и осталась болтаться на плече, стоически перенеся все невзгоды. Пожав плечами, Алексей сдвинул руку, прижал ее к груди и прислушался к себе. Он дышал. Сердце билось. Кровь струилась по жилам. Но боль ушла. Вернее, она отступала, уменьшаясь с каждым ударом сердца, и скоро должна была исчезнуть совсем.

Кобылин чувствовал себя здоровым. И живым.

Услышав шорох, он обернулся. Девчонка в черной футболке застыла в дверях, осуждающе глядя на своего собеседника.

– Костер – это лишнее, – строго сказала она. – Так и до пожара недалеко.

– Мне это было нужно, – сухо ответил Кобылин. – Просто… так надо. Чтоб уж точно.

Девчонка покачала головой, белая прядь упала на ее мраморную щеку. Кобылин медленно сжал пальцы левой руки. Пять минут назад они были путаницей из сломанных костей. А теперь – как новенькие.

– Ладно, – мягко сказал он, твердо глядя в лицо смерти. – И что теперь?

– Теперь – Владивосток, – ответила девчонка, задумчиво осматривая охотника.

– И что там?