– Знаешь, а ведь наши жизни могли сложиться совсем по-другому, – Элизабет вытерла мокрые глаза. – Ты бы вышла за Зеба, и у вас был бы свой сын…

– Мы уже никогда не узнаем этого. Сложилось так, как сложилось, – дрожащим голосом сказала Румер. – И я люблю тебя, Элизабет. И прощаю. Ты моя единственная сестра. Если бы ты не вышла замуж за Зеба, то и Майкл не появился бы на этот свет… Все было бы наверняка иначе. А Майкл… Он неповторим! Я влюбилась в него с первого взгляда… у него твоя улыбка и глаза отца.

– Он лучшее из того, что мы с Зебом сделали вместе, – улыбнулась Элизабет.

Румер потупила взгляд и молча кивнула.

– Ты хорошая тетя, Румер. Позаботься о Майкле, пока не кончится лето.

– Ты о чем? Но ты ведь живешь всего лишь на другом берегу реки, в Ившэме…

Элизабет покачала головой.

– Я возвращаюсь домой. В Лос-Анджелес.

– Но Коннектикут – тоже твой дом.

– Уже нет. Мне здесь слишком тяжело… столько воды утекло с тех давних пор.

– Но я не хочу быть причиной твоего отъезда, – нахмурилась Румер.

– Ты и не будешь ею. Просто я должна уехать. – Элизабет резко отодвинула свой стул, и Румер тоже встала из-за стола. Склонив голову, Элизабет ощутила, как ее накрыло волной печали. Но вовсе не из-за того, что она сожалела о потере Зеба, а потому, что она никогда и не любила его всерьез. Она вообще не умела любить. Сейчас же просто сожалела о тех годах, что они с Румер потеряли. Годах, которые она могла бы провести со своей сестрой. Она сыграла столько ролей женщин с непростыми судьбами, со страхом в сердце и злыми в деяниях. И словно молния пронзила ее, когда, стоя посреди «Фолейс», она осознала, что и в жизни была одной из них.

– Элизабет, я люблю тебя, – повторила Румер.

– Я недостойна твоей любви.

– Нет, еще как достойна, особенно после сегодняшнего вечера, – не выпуская из пальцев измятую бумажку, Румер улыбалась и плакала одновременно. – Мне кажется, ты подарила мне мою прежнюю жизнь. Спасибо.

– Ох, сестренка, – всхлипнула Элизабет и обняла Румер. Однако, покинув Мыс Хаббарда той же ночью, Элизабет твердо знала, что уже никогда, никогда не вернется сюда.

Сикстус Ларкин опоздал к воссоединению своих дочерей на двенадцать часов. Как раз тогда, когда Элизабет выезжала с Мыса Хаббарда, чтобы забрать свои вещи из Ившэма, Сикстус на «Клариссе» проплывал мыс Брентон-Пойнт неподалеку от Ньюпорта.

Зеб отслеживал его путь. Благодаря сигналам передатчика он мог отмечать местонахождение Сикстуса на карте в своем ноутбуке и наблюдать за тем, как зеленая точка придвигалась все ближе и ближе. Майкл, Куин и Румер сидели рядом с ним, слушая раздававшееся из динамика успокаивающее «пип-пип-пип», которое заверяло их в том, что Сикстус Ларкин возвращается домой.

Хотя Элизабет никак не объяснила свой внезапный отъезд, Зеб этому нисколько не удивился. Он уже привык к стремительным переменам в настроении своей бывшей жены; но сейчас он переживал за Майкла.

– Она так ничего и не сказала? – спросил он у Румер на следующее утро, когда они собрались все вместе, чтобы дожидаться Сикстуса. Он обнимал ее и прижимал к своей груди. Один раз, невзирая на присутствие детей, он в страстном порыве поцеловал ее в макушку.

– Она попросила присмотреть за Майклом, – Румер решила умолчать о том, что произошло между ней и Элизабет.

– Может, было что-нибудь еще? – допытывался Зеб. Непросто было укрыть от него то, о чем болело ее сердце.

– Я расскажу тебе, Зеб, правда, – сказала Румер, взяв его за руку. – Она была моей сестрой еще до того, как я познакомилась с тобой. И я порой забываю, что нас с ней связывает общее прошлое.

– И теперь ты хочешь поберечь те воспоминания?

Румер кивнула. Ее ясные глаза, изящные плечи, аромат ее волос – все это будило в Зебе безумное желание, которое разгоняло кровь по его телу и кружило ему голову.

– Вообще-то это здорово, Майкл, что твоя мать приехала к тебе на день рождения, – собравшись с духом, выпалил Зеб.

– Да, – согласился сын.

– Я ужасно смущалась, – сказала Куин, – когда читала строчки из монолога Джульетты перед такой известной актрисой.

– Ты говорила гораздо искреннее, – заявил Майкл.

– Нет, дело в мастерстве, – возразила Куин. – Мне ни за что не сравниться с ней.

– Думаешь, она уехала из-за нашего желания пожениться? – спросил Майкл, и Зеб покосился на Румер.

Одна его половина хотела поддержать своего сына – метнуться в небо и достать оттуда солнце, луну и звезды, – дабы у Майкла и Куин была долгая счастливая жизнь и они не повторяли горький опыт его и Румер. Когда время брало свое веское слово, людям приходилось жить далеко друг от друга – порой в разных уголках страны. Но то, что их сердца наконец готовы были биться в унисон, еще не означало, что им ничто не помешает.

Но вторая половина Зеба хотела, чтобы Майкл не торопился: а вдруг он решит, что ему надо учиться там, где они не смогут встречаться с Куин? А если он поймет – на следующей неделе или через год, – что еще не готов связать свою судьбу с этой девочкой и что ему хочется поглазеть на мир? А что, если ему приглянется вдали от нее какая-нибудь другая? А что, если подобные мысли придут в голову Куин?

Прокашлявшись и пытаясь подобрать нужные слова, он увидел, что Румер прошла по комнате, а затем села между влюбленными детьми. Она улыбнулась, посмотрела на Майкла с Куин, а потом на Зеба. От ее взгляда, лучистого, женственного, полного желания, он просто балдел. Нет, он ни за что на свете не хотел больше терять ее! Теперь все было предрешено. Понимала ли это Румер или нет, но с сегодняшнего дня и до конца времен она целиком принадлежала Зебу.

– Я твоя тетя, – сказала она Майклу. – И твоя подруга, – повернулась она к Куин.

– Навеки, – ответила Куин.

– Ты хочешь отговорить нас? – вспылил внезапно Майкл. – Тогда скажу сразу: у тебя ничего не выйдет!

– А вы уже беседовали на эту тему с Даной и Сэмом? – спокойно спросила у них Румер.

– Еще нет, – буркнул Майкл. – Но я намереваюсь просить ее руки.

– И как ты думаешь, что они тебе ответят? – усмехнулся Зеб.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – на полном серьезе сказала Куин, – но они дадут свое согласие.

– Ты и вправду так думаешь? – Румер взяла Куин за руку.

Куин кивнула, и вдруг улыбка сползла с ее лица, к глазам подступили слезы, она заморгала, чтобы не дать им выплеснуться наружу.

– Они желают мне только счастья, – хрипло прошептала она.

– А я хочу, чтоб они узнали, как я люблю ее, – сказал Майкл.