За столом прислуживали два лакея и одна горничная, они незаметно наполняли бокалы, заменяли пустые бутылки полными.

Дина задержалась в дверях ровно столько, сколько требовалось. Капитан встал и пригласил ее к столу.

Она позволила проводить себя на место. Она была на полголовы выше всех мужчин. Они стояли по стойке «смирно» и ждали, когда она сядет.

Дина не спешила. Иаков стоял рядом и шепотом подсказывал ей, как себя вести. По очереди она поздоровалась со всеми за руку, глядя прямо в глаза.

Датчанин, у которого все лицо было в складках, назвался графом и долго не отпускал Динину руку. Очевидно, он уже воздал должное бутылке, стоявшей на столе.

Его меховая шуба лежала на стуле рядом с ним, графа сопровождал слуга. Дина заметила, что в это время года такая одежда слишком тяжела.

Но граф считал, что на севере погода может измениться в любую минуту. Он тут же сообщил про себя, что он доктор филологии и член Копенгагенского литературного общества. Жители Нурланда, по его мнению, очень приветливы и не так вульгарны, как он опасался. Однако из них почти никто не знает английского. Он оживленно жестикулировал, поблескивая перстнями.

Лоб Дины прорезали морщины, словно свежие борозды картофельное поле, но графа, державшего ее руку, это не смутило.

Наконец Дина освободилась от него, потому что пожилой человек с лицом такого цвета, какой бывает у мальчишек, целый день пробегавших на морозе, протянул ей руку и поклонился.

Он был невысокий, плотный и говорил по-немецки. Он представился камергером и художником, с ним рядом на стуле лежал альбом для рисунков. Весь вечер, с кем бы художник ни разговаривал, он не спускал с Дины глаз. Этим он немного напоминал развязных купчишек из Гамбурга. Оказалось, ему приходится много ездить по разным делам.

За столом сидел англичанин, который приехал сюда, чтобы порыбачить. Его интересовал лосось. А вообще он был маклером по продаже недвижимости. Но любил путешествовать. Дина сказала, что у нее создалось впечатление, будто по Англии путешествовать неинтересно. Не то что по Норвегии. Они то и дело встречают англичан в своих краях.

Капитан служил переводчиком. Маклер по недвижимости засмеялся и закивал. С косой улыбкой он наблюдал, как все мужчины церемонно ухаживают за Диной.

Ужин начался.

Я Дина. Я знаю все складки на платье. Все швы. Все поры на теле. Чувствую крепость костей и упругость кожи. Длину каждого волоса. Как давно я не уезжала из Рейнснеса! Я притягиваю к себе море. Я несу с собой Ертрюд через ветер и дым тлеющих углей!

Во время ужина мужчины обращались только к Дине. Тема разговора постоянно менялась. Но все старались следить за его ходом.

Датчанин с графским титулом в разговоре не участвовал. По той причине, что заснул. Фохт спросил, не следует ли удалить его из-за стола.

— Спящий мужчина редко приносит вред, — ответила Дина.

Мужчины вздохнули с облегчением, услыхав, что дама непредвзято относится к таким вещам. И разговор непринужденно покатился дальше.

Капитан начал рассказывать о Тромсё. Город оживленный, там каждый найдет себе что-нибудь по вкусу. По его мнению, это лучший город на всем маршруте.

— Господин Холст, британский вице-консул, достоин, чтобы вы его посетили! Он человек не без средств, ему принадлежит долина на другом берегу пролива, — прибавил он с уважением.

Все внимательно слушали, кого полезно посетить в Тромсё.

— Некоторые купцы получают английские газеты, — продолжат капитан, обращаясь к маклеру. — Гостиница Людвигсена весьма комфортабельна, можете не сомневаться. Там есть даже бильярд! — Он кивнул тем, кто не мог рассчитывать, что попадет в дом британского вице-консула.

— Людвигсен тоже капитан, и он говорит по-английски. — Капитан продолжал оказывать предпочтение англичанину.

Другие гости не обиделись, но начали потихоньку переговариваться друг с другом.

Разбудили датчанина, похлопав его по плечу. Смущенно оглядываясь по сторонам, он извинился, что так рано вышел на палубу. Его разбудило полуночное солнце.

Дина заметила, что, должно быть, его разбудило не полуночное, а обыкновенное утреннее солнце. Но датчанин серьезно настаивал, что это самое красивое полуночное солнце, какое он видел. Четыре утра. Мир прекрасен, море неподвижно, острова отражаются в воде… За ваше здоровье!

Все подняли бокалы.

Я Дина. Сегодня ночью они все лежат рядом со мной. Все вместе. Лео ближе всех. Но Фома подлез ко мне под руку и хочет столкнуть остальных на пол. Я лежу, раскинув ноги и вытянув руки вдоль туловища. Я не принимаю их. Они сотканы из праха и паутины.

Иаков такой потный, что мне становится холодно. Андерс, свернувшись клубочком, греется у меня в волосах. Он не двигается. И все-таки я чувствую, как его твердое бедро давит мне на ухо.

Юхан повернулся ко мне спиной, но потихоньку придвигается поближе. Наконец кожа и руки у нас становятся общими. Он отворачивается к Лео и не хочет смотреть на меня.

Все лежат рядом со мной, только Андерс, как птица, свил гнездо у меня в волосах. Его дыхания почти не слышно.

Лео начинает беспокоиться. Он опять хочет сбежать. Я хватаю его. Держу за волосы на груди.

Тогда он сталкивает всех остальных и ложится на меня, как крышка. Движения его тела передаются моим сосудам. Через кровать. Они такие резкие, что Андерс вываливается из моих волос и все остальные увядают, как лепестки розы на блюдце. Беззвучно они падают на пол.

Из Лео, как из церковного органа, льется музыка. То сильнее, то тише. Его голос, словно легкий ветерок, касается моей кожи. Проникает сквозь поры. Я больше не могу защищаться.

Пробст стоит у алтаря. Фигуры и изображения святых запирают меня вместе с Лео. В церковном органе. Мощные колокола сотрясают воздух.

Солнце встает из моря. Плывет морозная дымка. Мы превращаемся в прибрежные водоросли. Водоросли карабкаются по скалам, цепляются за церковные стены. Проникают через высокие окна и щели.

Мы еще колышемся, еще живы. Но вот от нас остается только цвет. Красноватый, коричневый. Земля и железо.

Тогда мы попадаем в объятия Ертрюд.

Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением.

Книга Песни Песней Соломона, 8:7

Дина прикрепила шляпу двумя булавками — в Тромсё был сильный ветер. Она зашнуровала корсет так, чтобы ей было нетрудно дышать, однако чтобы грудь была поднята достаточно высоко и в случае необходимости помогла бы направить переговоры в нужное русло.