– Бабы.

– И не говори! – Серёга даже не собирался утрачивать свою обычную жизнерадостность. – Ну, так что у тебя такое приключилось?

– Много всего. – Поп по-прежнему был мрачен и выдавливал из себя любезность с усилием, как остатки зубной пасты из тюбика. – У вас-то что за дела? Ты где так себе лицо располосовал, а?

Андрей подчёркнуто равнодушно поскрёб пальцем одну их ленточек пластыря.

– Да так, ерунда. С велика навернулся.

– И что, прям на лицо?

– Ага. Представляешь, какое невезение?

– Вот и я ему говорю, – встрял Новиков. – Стар ты уже для подобной дури. Тоже мне, додумался – по лесу на велосипеде носиться.

Дверь снова распахнулась, и в комнату вернулась женщина с насмешливым взглядом из-под косой рыжей чёлки.

– Здравствуйте ещё раз!

– Здравствуй, Таня! Как дела ваши? Чего это твой мужик злой такой с утра пораньше?

– Да ну его! Старый зануда, – в приветливом тоне голоса возникло лёгкое раздражение. Вова Поп немедленно взбеленился по новой.

– С какой это стати я – зануда? Эта безмозглая курица…

– Ладно, ладно! – с нажимом прервала его Татьяна. – Ну, провинилась она слегка, ошиблась с деньгами. Ты-то что разорался, как резаный? Дело на копейку, а крика – на сто рублей. Выставил себя идиотом у всех на глазах…

– Да я…

– Что ты? Ну что? Я понимаю – ты на взводе, не каждый день тебя убить пытаются, но девки-то тут причём?

– Вот так! А можно с этого момента поподробней?

– Да чего тут, какие подробности…

– Таня, не надо. Это их не касается.

– Ладно тебе, подумаешь, большая тайна! Ты, если хочешь, чтоб на тебя внимания поменьше обращали, для начала ори потише.

– Не смей так со мной разговаривать!

– Это чего вдруг? – Татьяна явно начинала злиться. – Если ты на старости лет разучился себя в руках держать и ведёшь себя, как истеричка, то кто, кроме меня, тебе мозги вправит? Я, в конце концов, твоя жена. И, похоже, последний разумный голос в твоей голове. И нечего от меня отмахиваться! Короче, слушайте, мальчики…

– Татьяна!

– Чего Татьяна? Я сорок пять лет уже Татьяна! Подумаешь, великая тайна! В-общем, вчера вечером случилась у нас история.

Вова понял, что жена – это не тот случай, когда его желания имеют хоть какой-то вес, махнул рукой и полуотвернувшись на стуле, стал смотреть в окно. Остальные расселись по другую сторону стола. Андрей с видимым облегчением опустился на табурет, давая отдых ногам. Новиков же уселся, положив локти на стол и наклоняясь вперёд так, что его поза не только изображала живейшее внимание, но и позволяла заглянуть в глубокий вырез в блузке Татьяны, где тщательно подобранный бюстгальтер аккуратно поддерживал некогда великолепную, а сейчас просто крайне аппетитную Танину грудь. Та легко проследила, что позволяет увидеть Серёгин сектор обзора и в её глазах подпрыгнули весёлые чертенята.

– Явился к нам в магазин мужичок – потёртый такой. Поковырялся для виду на витрине, а потом подходит к девчонкам и спрашивает, можно ли ему с хозяином переговорить. Те отвечают, что хозяин – человек занятой и просто так ни с кем не общается, а тот упёрся и твердит, что его дело важное и Володе должно понравиться. Препирались они так минут пять, наконец мужик говорит: «вот, покажите хозяину то, о чём я с ним поговорить хочу». И выкладывает на прилавок какой-то свёрток. Маленький. Развернул тряпочку, а там – золотой слиток. Небольшой, но настоящий, с гербом, клеймами. «Отнесите хозяину», говорит. Ну, девки, естественно, свёрток Володе показали. А он, естественно, при виде золота сразу возбудился. Да так, как при моём виде уже давно не возбуждается. Слышь меня, ты, Кощей старый?

– Да ну тебя, – в Вовином тоне сквозили нотки усталой обиды.

– Вот-вот, дожили, теперь «ну меня». Вы слышали, мальчики? Небось, двадцать лет назад, когда я была молода и красива, у него таких слов в запасе не было. Теперь-то что, понимаю, где былая свежесть, где упругость? Не девочка уже, ясно всё, – произнося эту печальную речь, Татьяна невзначай изменила позу так, что её правая грудь опёрлась о лежащую на столе руку. Остатки былой свежести и упругости при этом обнажились в распахнувшемся вырезе ещё больше, наглядно доказывая, что не всякая красота увядает с возрастом. По крайней мере, не вся и не сразу.

– Татьяна, ты к себе несправедлива.

– Да ладно вам, я-то лучше знаю, кто мужикам нравится. Ну, ничего, проехали. Короче, возвращаясь к вчерашнему вечеру: Володя как золото увидел, сразу его – цап и побежал вниз, с этим мужиком разговаривать. А тот подождал, когда он подойдёт поближе, ни слова не говоря, достал обрез из-под куртки и в Володю в упор – бах!

– Ни фига себе!

– Ого!

– Вот вам и ого! – Вова понял, что разговор всё равно происходит и решил внести свою лепту. – Как я успел увернуться – ума не приложу. Мне, наверное, повезло, что он слишком близко стоял и картечь кучно шла. Не успела ещё разлететься. Будь я на метр дальше – всё, хана. А так, повезло, похоже. Я когда в сторону метнулся от первого выстрела, на прилавок налетел. Плечо расшиб, до сих пор ноет, зараза. Так врезался, что меня назад отбросило, а этот перец как раз в то место, где я только что стоял из второго ствола – бух! Только щепки полетели. Я споткнулся, на полу сижу, ничего не слышу, уши заложило, ору что-то – а он на меня смотрит, обрез переламывает и начинает по новой заряжать. Я тут подумал: «Всё, кранты». Понимаю, что надо встать и драпать, а ноги не слушаются. Он на меня как удав смотрит, словно гипнотизирует, а сам из кармана патроны тащит и в ствол не глядя загоняет. Один, второй. Начинает свой обрез закрывать и тут его слева в руку и туловище картечью – бам! Отшвырнуло к прилавку, развернуло лицом к входу – и сразу прямо в грудь ему второй заряд. Только брызги в стороны полетели. Я сижу, по-прежнему ничего не слышу, вижу только, что Саня у дверей стоит с «Сайгой» наизготовку и орёт мне что-то.

– О, это то ещё было зрелище! – вернула себе нить рассказа Татьяна. Я вбегаю, вижу – девки за прилавком в истерике, мужик этот окровавленный по перегородке на пол сползает, кругом кровища, дым пороховой, Саня от дверей орёт: «Вова, ты в порядке? Он один был? Есть кто ещё?». А муженёк мой сидит себе на полу, ноги растопырив, глазами хлопает и в кулаке держит этот несчастный золотой слиток, чтоб ему провалиться. Вот ты скажи мне, балбес старый, ты чего в это золото вцепился? Швырнуть надо было его тому мужику в морду и бежать к чёртовой бабушке оттуда! Но ведь Володя Попов не такой, он лучше сдохнет, чем золото из рук выпустит.

– Таня!

– Да ну тебя! – Татьяна в искреннем негодовании отвернулась в другую сторону. Вова сокрушённо покачал головой:

– Такие дела…

– Да, интересной жизнью живёте. Насыщенной. Мужик-то сразу помер? Выяснили, в чём дело было?