– Я понимаю.

– Поэтому я взломаю GS и скачаю действующие коды безопасности. В результате нас будут считать полицейским спецназом, направляющимся на охрану южных переправ.

– Круто, – оценила Карифа.

– Круто, – подтвердила Мегера. Сделала еще один глоток, внимательно посмотрела на подругу и вопросительно подняла бровь: – Ты почему такая грустная?

– Я нормальная.

– Я вижу.

– Что ты видишь?

– Ты не такая, как всегда.

– Не такая? А кто сейчас такой, как всегда? – мулатка кивнула на настенный коммуникатор. Звук был выключен, однако поступающие с улиц изображения не нуждались в комментариях. – Это мой город, Эрна. Хороший он или плохой, принес он мне счастье или нет, но я в нем родилась, я в нем выросла, а сейчас в нем идет война.

– Что мы можем сделать?

– Что? – холодный тон заставил Амин растеряться.

– Что мы можем сделать? – повторила Мегера, глядя подруге в глаза. – Позвонить в GS и сказать, что мы готовы сотрудничать? Они обрадуются, но что дальше? Мы просто не получим свой кусок пирога. – Она помолчала, а затем накрыла рукой ладонь Карифы. – Мы и так сделали все, что могли: сидим тихо, собрали всех своих здесь, охраняем их…

– Но наш город гибнет! – воскликнула Амин и услышала в ответ… Нет, не равнодушное, хотя равнодушие в тоне сквозило, не обреченное, поскольку Эрна ни о чем не жалела, услышала жесткое и убежденное:

– Все города когда-нибудь падут, – произнесла Мегера тоном, не допускающим возражений. – Потому что Вечный только один.

///

– Осторожно!

Автобус не собирался их таранить, слишком опасно. А вот заблокировать проезд – пожалуйста. Водитель резко вывел тяжелую машину на перекресток, выключил двигатель, поставил на ручной тормоз и бросился наутек. Чуть позади, окончательно перекрывая проезд, замерла здоровенная бетономешалка, однако планы боевиков рухнули, точнее – взорвались, когда посланная с головного броневика ракета влетела в автобус и взорвалась, заставив его подпрыгнуть и сдвинуться в сторону, врезавшись в витрину небольшого кафе. Громыхнул еще один взрыв – то ли бензобак рванул, то ли забытые в автобусе гранаты, и Кастор крикнул:

– Вот так!

А Лариса закрыла глаза и сжала руками виски:

– Боже!

Потому что не ожидала, что их поездка в Рокфеллер-центр превратится в прорыв.

– Справа цель! – рявкнул Гельмут.

Неудачное начало бандитов не смутило. Или же они просто не смогли остановиться. И в тот момент, когда конвой добрался до перекрестка, справа появился пикап с установленным в кузове пулеметом, и по борту внедорожника застучали тяжелые пули.

– Я боюсь! – закричала Лариса. – Кастор!

– Гельмут!

– Броня выдержит, сэр!

А скорость помогла прорваться.

Пассажиры находились в большом, надежно бронированном автомобиле, который действительно выдержал обстрел. А идущий в арьергарде броневик повернул башню и разорвал нахальный пикап тридцатимиллиметровыми снарядами.

И обернувшаяся Лариса успела увидеть, как бандитский автомобиль врезается в припаркованные у тротуара машины. И взрывается.

– Невероятно…

Ошеломленный Кастор сглотнул и молча кивнул. А привычный к подобным вещам Гельмут едва заметно пожал плечами и негромко произнес в передатчик:

– Хорошая работа, парни.

– Заслуживает премии, – торопливо сказал Розен.

– Босс говорит, что вы заслужили премию.

– И от меня, – добавила Лариса.

– Двойная премия, парни!

В ответ раздались довольные возгласы.

Конвой Кастора Розена III состоял из пяти машин. Впереди мчался здоровенный военный броневик с ракетной установкой и пулеметной башней, оснащенный форсированным двигателем, который обеспечивал ему и скорость, и мощные таранные способности: было видно, что при необходимости броневик снесет препятствие не только ракетами. За ним шли два одинаковых бронированных внедорожника, а замыкающими выступали две легкие армейские бронемашины. Плюс стая дронов: три ударных и россыпь разведывательных.

Конвой производил серьезное впечатление, бандиты разлетались в стороны, как кегли, и в какой-то момент Кастор предложил попробовать прорваться в Лонг-Айленд, но Гельмут покачал головой, сказав, что любой мост или тоннель станет для них ловушкой.

«Несколько вооруженных машин заставят бандитов думать, что кто-то вывозит из города ценности, и они приложат все силы, чтобы захватить нас».

И предложил действовать в строгом соответствии с планами ЧС.

– Почему бездействует полиция? – с горечью спросила Лариса, увидев людей, выносящих продукты через разбитую витрину магазина. Простых людей, не боевиков.

– Полиция занята войной, – ответил Кастор.

– И поэтому не мешает грабежам?

– Не может помешать, – угрюмо уточнил Гельмут. – Полиция и GS патрулируют мосты и тоннели, чтобы не пропустить на остров бандитов. Сейчас – это единственное, что они могут сделать.

– А что будет с нами?

– Башня хорошо защищена, но если комендант решит, что ситуация обостряется, нас немедленно переведут в автономный подземный бункер, в котором мы сможем провести столько времени, сколько потребуется военным, чтобы навести в Нью-Йорке порядок.

– Почему не сразу?

– Потому что в Рокфеллер-центре абсолютно безопасно, миссис Феллер, – с улыбкой ответил Гельмут. – Это настоящая крепость.

///

– Повредить все мосты и тоннели? – уточнил Руфай, глядя на Крокодила через экран коммуникатора. – Сечеле, брат, ты спятил? Зачем?

– Я ведь сказал: ночью в город войдет Национальная гвардия.

– Нам тоже об этом сказали, – кивнул Мози. – Пусть входит.

– В смысле? – растерялся Крокодил.

– Мы решили все свои вопросы, – развел руками лидер FN23, с удовольствием глядя на изумленного двоюродного брата. – Мы зачистили Нью-Джерси и Статен-Айленд от итальянцев и латиносов. Мы полностью контролируем порт, а значит, можно остановиться.

– И ты не будешь добивать «guerreros»? – Крокодил не мог поверить, что кровожадный Руфай упустит возможность утопить старых недругов в крови. Не мог. А потом вспомнил, что он не в Европе, где война велась до последнего солдата, и все встало на свои места.

– Брат, невозможно откусить больше, чем можешь проглотить, – самодовольно разъяснил свои резоны Мози. – Я взял Нью-Йорк и север Восточного побережья. Я договорюсь с властями, прикажу не сопротивляться Национальной гвардии и обвиню в войне «guerreros». А учитывая, что они первыми вошли в Бруклин, мне поверят. Я хочу выжить, брат, и владеть тем, что взял.