Закрыв клетки, она вышла на свежий октябрьский воздух. Птичник стоял на небольшом участке, где уже цвели недавно посаженные ею травы позади небольшого каркасного дома, в котором они жили уже два месяца. Рядом бежал полноводный ручей, по нему супруги Кортни могли добраться до основного русла реки Джеймс.

— Вирджиния! — Раздраженный крик предшествовал появлению ее мужа на пороге кухни. Он заправлял рубаху в бриджи и щурился от яркого утреннего света.

Джинни вздохнула и направилась через сад к нему.

— Уилл и Роб уже час как отправились вырубать деревья на участке в семь акров, Гилл. Они ждут тебя.

— Вот пусть и подождут, — проворчал он. — Принеси мне эля.

— По крайней мере, позавтракай заодно, — сказала Джинни, проходя мимо него в кухню. — Лиззи замесила тесто для оладьев. Я быстро пожарю их. — Приняв его фырканье за согласие, она размешала масло в миске и поставила сковороду на огонь. На самом деле было совершенно не важно, пойдет Гилл помогать работникам или нет. Он был абсолютно неспособен сделать что-нибудь и, скорее всего только помешает им бесполезными, но очень раздражающими указаниями. Если бы не умение Тома Бригхэма и не доброта Харрингтонов, которые предоставили в их распоряжение это простое жилище, пока Кортни не расчистят достаточно земли, чтобы построить себе дом, они все еще жили бы в комнате над кухней, а земли их так и оставались бы заросшими лесом. Теперь же, благодаря работникам, которых им одолжил Роберт Харрингтон, они смогли посеять табак, кукурузу и пшеницу, а возле ручья паслись две коровы и коза.

Гилла, судя по всему, не трогали признаки их обустройства в Новом Свете, он отказывался выслушивать Джинни, которая тревожилась о том, как долго они смогут полагаться на помощь кузена Харрингтона и на его работников. Вскоре им придется нанимать собственных работников. Лиззи, дочь няни Харрингтонов, помогала Джинни по дому за мизерную плату и стол, но Гилл, похоже, считал, что для человека его происхождения унизительно иметь только одну служанку, и разница в его положении и положении соседних с ними плантаторов особенно остро ощущалась им, когда их приглашали в гости.

Джинни поставила перед ним тарелку с оладьями, налила эля из кувшина и поднялась наверх, в единственную спальню. Она уже перестала ломать голову над тем, как можно убедить человека, никогда не рассчитывавшего работать в поте лица, что обстоятельства изменились, и что если он хочет добиться хотя бы доли благополучия и процветания их соседей, то должен перестать пользоваться помощью других и сделать что-то сам. И она попыталась сказать ему, что дружеская рука, в конце концов, перестанет их поддерживать, когда их соседи поймут, что предлагаемая ими временная помощь воспринимается как нечто постоянное. Но Гилл обрушился на нее в страшном гневе, осыпая оскорблениями, и она подумала, что больше не выдержит. Потом, как обычно, он нашел утешение в бутылке виски, и все продолжалось по-старому.

Джинни открыла сундук и вытащила несколько вещей, нуждавшихся в штопке. Рука ее коснулась мягких складок платья, которое Алекс купил ей в Лондоне. Она почему-то никак не могла заставить себя надеть его, несмотря на скудность своего гардероба. Она с неприязнью посмотрела на кровать, на матрац, набитый конским волосом и тряпками. Еще до наступления зимы она намеревалась заменить их на перо, хотя оно и не сделает ее ночи более спокойными…

Еще один крик внизу прервал ее привычные размышления. Она спустилась по шаткой лестнице в комнату, где Гилл пытался натянуть сапоги.

— Мой конь запряжен?

— Сейчас некому это сделать, — сказала Джинни, собирая тарелки и опуская их в деревянный таз. — Мы не в имении Кортни, муж, и здесь нет конюхов.

— Тогда поторопи эту бездельницу. — Он подошел к двери и стад кричать, зовя Лиззи.

— Она сейчас собирает мед в ульях, — сказала Джинни, ожидая, что он велит ей запрячь лошадь. Это был следующий логический шаг, и она ради спокойствия готова была подчиниться. Так, безусловно, было гораздо проще, хотя все в ней протестовало против этого. Но, к ее удивлению, Гилл лишь выругался и подчеркнуто захромал от дома к сараю, в котором они держали верховых лошадей.

Джинни взяла деревянное ведро и пошла за водой к ручью, чтобы вымыть глиняную посуду. Она была совсем не против тяжелой работы, наоборот, даже рада ей, поскольку не давала слишком много размышлять. Хоть Гилл и был ей неприятен, но по крайней мере приходилось мириться только с ним, а не со злобой женщин рода Кортни. Она была хозяйкой в собственном доме, ей не приходилось подчиняться свекрови. Роскошным дом никак нельзя было назвать, но он был довольно удобным; в нем были вещи, привезенные из Англии, — резные подставки для дров в камине, столовое серебро, фарфоровый сервиз, который они доставали только по особым случаям. И она по-прежнему занималась травами и лечением. Своим умением она приобрела много друзей в последние два месяца и надеялась, что оно поможет ей сохранить эту дружбу, даже когда разочарование в ее муже вынудит их отказать семье Кортни в помощи и поддержке.

Нет, жизнь могла быть, да и была с ним раньше намного хуже! Даже острота утраты в эти дни поутихла, превратившись в тупую боль, которая вспыхивала снова только по ночам, после того как Гилл, одурманенный виски, снова терпел неудачу в исполнении супружеского долга, и ее страх, что на этот раз ему это удастся, медленно отступал.

Сидя на деревянной скамье для гостей в Палате самоуправления Джеймстауна, Алекс подумал, что этот законодательный орган Виргинии очень впечатляет. На протяжении двух дней они обсуждали право губернатора вводить налоги без согласия законодателей, и, судя по всему, власть губернатора в этой королевской колонии теперь будет значительно ограничена. Все это было крайне интересно парламентариям, которые ожесточенно и тяжело боролись за ограничение королевской власти в Англии, и, несомненно, заинтересует многих дома, когда он, наконец вернется туда. Тут Алекс мрачно подумал, что он настолько бесполезно проводит здесь время, что с таким же успехом завтра же утром мог бы сесть на корабль.

Три недели он топчется в Джеймстауне, пытаясь с помощью непринужденных вопросов узнать хоть что-нибудь о Джинни. Пока он лишь выяснил, что она жива, как и ее муж. И теперь он не представлял, что делать. Он не мог допустить, чтобы на нее упала хотя бы тень подозрения, особенно сейчас, когда женщину, изменившую мужу, наказывали тридцатью ударами плетьми. Если он застанет ее врасплох, то одному Богу известно, как она это воспримет, но как иначе он может предупредить ее и не скомпрометировать при этом? И с чего он взял, что она так же отчаянно хочет видеть его, как и он. Она наверняка уже привыкла к новой жизни и к мужу. Менее всего ей сейчас нужно ворошить прошлое. Но, забравшись в такую даль, он уже не мог просто повернуть назад. Он-то надеялся, что она свободна, что произошли какие-то перемены! Но когда Алекс выяснил, что она по-прежнему замужем за Гиллом Кортни, ему только и оставалось, что бродить по улицам Джеймстауна, надеясь, что каким-то чудом он увидит ее, если она приедет в город за покупками. Хотя он даже не представлял, что сделает в подобном случае.