Слабак. Да и хрен с ним.

Я готов.

- Никогда так больше не делай. Я умею почти все, девочка из Изумрудного города, но воскрешать из мертвых не умею.

- Аарон…

- И не смотри на меня так больше никогда. Мы вместе, Лис, слышишь? Прекращай думать, что ты одна. Я помогу, только скажи.

- Зачем такая, как я, такому, как ты?

Гребаное déjà vu. Какое-то стремное déjà vu, на самом деле, с учетом того, при каких условиях я слышал эти слова и от кого.

- Адреналина в жизни не хватает. Решил тряхнуть стариной на старости лет, - усмехаюсь и коротко ее целую, сначала в губы, потом в висок. Снова прячу холодные пальцы в своих ладонях.

- Дурак, - бормочет Лис совсем как Дашка, чем вызывает мою улыбку.

Мы допиваем кофе, я оставляю деньги и с каким-то странным чувством иду за Лис в продуктовый.

Элисте Громова

Покупку продуктов Зарецкий почти полностью оставляет мне, катит тележку немного позади и особенно не лезет. Сгребает только всякую гадость с полок вдогонку: чипсы, шоколадную пасту, какие-то конфеты и печенье, берет несколько пачек сока. От прилавка он меня оттесняет только раз: у холодильника с мясом.

- Не доверяешь? - выгибаю я бровь.

- Прости, Лис, но я видел, что жрет Вискарь, а…

- Он кот, А… Андрей, - останавливаю себя вовремя, полагая, что Зарецкий не просто так не афиширует свое имя. Свое настоящее имя. – Ему нужны кожа и хрящи. Я читала.

- Вот этот, - указывает Аарон пальцем в один из кусков говядины и поворачивается ко мне. – А еще я видел, что у тебя в холодильнике.

- Нет у меня там ничего такого, что…

- В том то и дело, что нет, - усмехается падший, а я закатываю глаза.

- Ладно, оставляю добычу мамонта на тебя, - разворачиваюсь к стеллажам напротив, - большой, сильный пещерный мужчина.

- И куда ты… пещерная женщина? – долетает со смехом в спину.

- За молоком, - пожимаю плечами и действительно отправляюсь изучать молочку. Вот только…

Черт… А вдруг мелкая не ест молочку?

Я залипаю у полок с творогом, держа подмышкой бутылку молока, а в другой руке сметану, когда рядом тормозит Аарон.

- Курица? Или индейка? - Зарецкий протягивает мне две упаковки с грудками.

- Индейка, - киваю, сгружая молоко и сметану в тележку.

Зарецкий бросает упаковку с индюшкой сверху и скрывается, очевидно, возвращать курицу в холодильник.

Я все еще торможу, когда он снова оказывается рядом, так же, как и я, поднимает голову, изучает ассортимент подчеркнуто внимательно. Несколько секунд проходит в тишине.

- Нужна помощь? – все-таки спрашивает он.

- Дашка ест молочку? – признаю собственное поражение.

Падший зависает на мгновение, хмурясь, опять смотрит на полку, теперь действительно смотрит, а не делает вид.

- Бери те, что с шоколадом, клубникой и вишней. Это она точно любит. Ананасы не ест.

- Творог?

- Да.

В корзину летят йогурты и творог. Затем масло, сливки – не знаю на кой черт, но пусть будут – моцарелла с брынзой и какой-то полутвердый сыр на бутерброды. Когда я заканчиваю, Аарон возвращается из соседнего отдела с яйцами и креветками.

- Серьезно? – тычу я пальцем в креветки.

- Я не уверен, ест она их или нет, но я ем.

- А готовишь? – скептически скрещиваю руки на груди.

- Вот сегодня и узнаем, - по-мальчишески улыбается падший, в глазах снова плещется смех. Он не похож на себя сейчас: непривычно расслабленный, улыбающийся, смешинки в уголках губ делают лицо менее хищным, его самого менее опасным.

Домашний кот. Почти.

Взгляд мягче, да и смотрит на меня Аарон как-то непонятно. Что-то есть на дне стальных, ставших теплыми, глаз. Что-то похожее я уже видела сегодня, когда мы одевались, когда он предложил… сказал, что освободит мне полку. Я не до конца понимаю собственные мысли на этот счет. То есть там особенно нечего понимать.

Мне норм.

У меня нет возражений, я не вижу причин, по которым – нет, не чувствую обычного в таких случаях для меня протеста. Мне норм.

И это «норм», мать его, совершенно непонятно с чего…

- Эли? – зовет Аарон, и приходится моргнуть пару раз, чтобы прийти в себя, точнее из себя выйти. 

Стоит с этой тележкой, набитой продуктами и всякой херней, улыбается, ждет.

Я закрываю на миг глаза.

Давай, Громова, признайся: ты вляпалась.

Я открываю глаза и иду к нему, подхватываю локоть, который он для меня отставляет, втягиваю его запах. Зарецкий пахнет кожей, коньяком и грехом.

- Мороженого хочу, - тяну Аарона к холодильникам. – Дашка какое ест?

- Любое, - хмыкает он.

- А ты? – поворачиваюсь я на миг к падшему и снова ловлю этот взгляд. Взгляд, от которого пробирает до основания, переворачивает все внутри, от которого сердце в горле колотится.

- Я лет сто не ел мороженое, - после короткой паузы немного удивленно произносит падший. В итоге я вытаскиваю килограммовую упаковку обычного пломбира и бросаю ее сверху всего остального.

Тормозим мы у кассы минут через двадцать, еще через пятнадцать оказываемся у Аарона. Мерцаем, к счастью, не из мужского сортира, а из-за угла стоянки. В кабинку мы бы просто не влезли. Не с таким количеством пакетов. Зарецкий закупался как будто в первый и последний раз.

- С чего начнем? – скептически оглядывает падший фронт работ, когда мы переоделись и растолкали основное в холодильник и по шкафам.

- Ты обещал мне креветки, - пожимаю плечами. – Приступай, - машу рукой, садясь на стул.

- На тебе салат, - мимолетно целует он меня, проносясь мимо к холодильнику. И действительно начинает вытаскивать оттуда овощи, чертовы креветки и те самые сливки.

Зарецкий сегодня определенно что-то ломает во мне.

И мне снова норм.

Поэтому я особенно не заморачиваюсь. Достаю миску для салата из шкафчика, вытаскиваю нож из подставки.

- Где у тебя доски?

Аарон тычет ножом куда-то на верхние полки.

- И мне захвати, - просит, не отвлекаясь от бряцанья кастрюлями и сковородками. У него тут полный комплект, но чувство такое, что он ничем из этого никогда не пользовался. Интересно, он выколол потом глаза архитекторам? Как Грозный Барме?

- Что? – поворачивается Зарецкий ко мне, видимо, ощущая слишком пристальный взгляд.