– Что вы делаете? – вперед шагнул рослый, плотный мужчина с полуседой бородой, но крепкий и с твердым взглядом серых глаз – это был Путислав. – Вы же клялись, что с миром пришли!

– Здесь на вас зла не мыслят! – обратился к Эльге Чудислав, которого она только сейчас увидела среди знатных дреговичей. – А я именем князя своего поклялся, что и вы с миром идете, так не опозорьте нас обоих на старости лет!

– И мы ждали, что нас встретят по добру! – с надменным и оскорбленным видом ответила Эльга, не сходя с лошади, которую придерживали двое ее телохранителей. – И что я вижу? – Она устремила на Благожита вызывающий взгляд.

– Вот князь Благожит, – Чудислав указал ей на главу хотимиричей. – Вот это – Путислав, воевода. Это – родичи княжьи, Обаюн, Добычад, Целогость, Тугомер, Начеслав, Требогость… Другие – сродники их и ближники. Весь товар лицом – неужто не угодили? – улыбнулся он, скрывая за улыбкой беспокойство, не обманули ли и его русы притворным миролюбием.

– Товар! – воскликнула Эльга. По рядам русов пробежал негодующий ропот: убийц княжеских оружников из Перезванца киевские гриди считали своими кровными врагами. – На каком торгу ты брал этот товар, Благожит? – обратилась она к самому князю, на которого Чудислав ей указал. – Чем платил за него – кровью горячей? Животами отроков моих? Пять десятков человек погубили в тверже нашей – и теперь перед нами же добычей похваляешься? Богов своих постыдись!

Еще не договорив, она усомнилась, нет ли еще какой ошибки: такое глубокое, неподдельное изумление отразилось на носатом лице Благожита. Не более ясно понимали дело и его сродники.

– В какой тверже? – изумился он. – Кого мы-то погубили? Это вы погубили… сына моего…

– Мой сын пришел на твою землю как мститель за гибель наших людей! – Эльга слегка приподняла плеть, сдерживая желание обвиняюще указать на Благожита – перед ликами богов это было бы уж слишком дерзко. Она так и сидела верхом на лошади на краю площадки перед идолами, вся в белом, словно Утренняя звезда. – Едва листва распустилась, как разорил ты мою твержу на Днепре, Перезванец, истребил всю засаду ее – пять десятков отроков, и боярина Перезвана, и домочадцев! Так-то ты договор исполняешь, а ведь перед богами, – она указала на идолы, – клялся, что на твоей земле никакого вреда им не будет. За это мой сын пришел мстить тебе. И Перун благословил его поход!

Она не стала прямо говорить, что смертью сына боги наказали Благожита – смысленые и так поймут.

– Перезванец? – Благожит едва сообразил, о чем речь, хотя на его земле близ Днепра стояла только одна русская твержа. – Засаду истребил? Я?

Последнее слово он произнес с таким изумлением, будто его спросили, не он ли тащил на себе тот плуг, на котором Сварог-Кий пропахал в степях Змиевы валы.

– Да кто ж еще, когда на тебе кафтан Перезванов надет! – со смесью насмешки и негодования ответил ему Мистина. – Уж не хочешь ли отпираться, когда сам же перед Святославом и матерью его добычей перезванской хвалишься?

– Добыча? – в одной руке держа посох, другую Благожит положил себе на грудь, будто проверял, не мерещится ли ему платье, что на нем надето. – Какая ж это добыча!

– Из Перезванца это добыча! – крикнул Святослав, тоже не сошедший с коня. – На тебе и на сродниках твоих! Кровь-то хоть отмыли или так надели?

– Нет на нас крови! – возмущение от таких ужасных обвинений помогло Обаюну опомниться. – Какая добыча! Побойтесь богов! – Он выразительно указал на идолы, будто один вид их должен был привести гостей в чувство. – Не добыча это никакая, а Перезвана того мы и в глаза не видали!

– Не видали! – с возмущением подхватил Святослав. – Зажмурясь, что ли, рубили его?

– О боги! – Благожит повернулся к идолам и с мольбой поднял руки. – Помогите! Растолкуйте! Вразумите! Что такое? О каких злодействах речь? Мы – убийцы? Мы, чада Хотимировы? Я, отец горестный, что сына юного потерял, будто сокола, на взлете стрелой вострою подбитого?

– Не просил ли ты благословения у этих же богов, когда рать на Перезванец посылал? – сурово спросила Эльга, когда он снова повернулся к ней.

– Богами клянусь, – Благожит оглянулся, – не посылал я рати на Перезванец, и о чем ты толкуешь, не пойму.

– Откуда у вас это платье цветное? – спросил Мистина.

– Дары нам поднес друг наш… Людомир волынский, да примет земля его кости.

– Людомир? – Эльга снова удивилась и переглянулась с Мистиной. Не это имя она ожидала услышать. – А может… Коловей? Деревлянин?

– Коло… Здесь был Коловей! – сообразив, Путислав закивал. – Они же, древляне, с волынянами вместе приехали, да, княже? За одним столом тогда сидели, когда Людомир тебе и дары сии преподнес, и го… – он запнулся. – Ну, бочонок… тот…

Сдерживаясь, многие русы все же бросили косой взгляд на Острогляда. Он стоял среди хотимиричей и уже успел за утро у них выяснить, что бочонок с головой Божатки отослан в Невидье и просить его надо у Толкун-Бабы – старшей жрицы Нави.

– А верно ли мы слыхали, – Эльга слегка наклонила голову набок, – что Людомир волынский прямо на игрищах Купальских поражен был насмерть силой невидимой?

– Точно так, – кивнул Обаюн. – Корчец водяной его взял, в полночь, и к полудню позвала земля.

– И что говорят ваши знающие – по какой причине с ним такая беда приключилась?

Благожит переглянулся с родичами. Они и сами хотели бы это знать, чтобы не навлечь ненароком и на себя гнева богов. Карислава потупилась: она знала чуть больше, но молчала.

Однако, как красива оказалась княгиня киевская! Слушая тревожный разговор и краем мысли сознавая, что вот-вот над головой, прямо перед ликами богов, может зазвенеть оружие, Карислава не могла не обшаривать восхищенным взглядом блестящий узорный шелк на длинном вершнике Эльги, непривычного русского кроя, серебряные узорные подвески на синем шелковом очелье с серебряным тканцем, ожерелье из зеленых самоцветов и жемчужин, белых и блестящих, как крупный летний град. Эльга казалась не женщиной, а звездой Утренней, сошедшей прямо с неба. Даже опрятные черевьи из красной кожи были какие-то не такие, как у всех, будто никогда не ступали по сырой земле, а только по облакам.

– Говорят, не по себе кус ломил князь волынский, – обронил Путислав, как самый из всех смелый.

Он имел в виду желание Людомира так или иначе подчинить хотимиричей, но Карислава невольно покраснела.

– Вам виднее, что он ломил, – румянец княгини дреговичей не укрылся от взора Эльги, и она подавила улыбку, – но как день ясно: не благословили боги даров, кровью замаранных.

Кое-кто из нарядных старейшин украдкой оглядел себя – нет ли и правда страшных черных пятен? Кое-кто озирался, прикидывая, не отойти ли да не снять ли поскорее платье, что навлекает беду.

– Можешь поклясться, – Мистина шагнул к Благожиту, – что ты и твои люди не причастны к разорению нашей твержи и убийству Перезвановых отроков?