Вот тут я хочу вернуться к смертности самих Знаек. По существующей у них теории, вторичное пленение более сильным и волевым разумом при смерти последнего умерщвляет и самого Знайку. Так как не было еще ни одного исследователя, пережившего вторичное пленение. Конечно, подобные случаи очень редки. Почти невероятнейшее стечение обстоятельств может свести могущественных Знаек с индивидуумами, обладающими более сильной волей и потенциально более уникальнейшим разумом.

Но все-таки этот вариант возможен, и Знайки, уже раз побывавшие в плену чужого разума, никогда больше не пользуются возможностью изучения нового мира как бы изнутри, вживаясь в сознание его обитателя. Для дальнейшего изучения чего угодно подобным способом существует другая, более безопасная форма проникновения в любой мир. В намеченном заранее мире изыскивается оболочка одного из жителей, вполне пригодная для физического и прочего существования, но которую только что покинул умерший разум. Чаще всего практикуется вживление в организм дряхлой и старой особи, пожившей долго и имеющей большой опыт и много знаний. Так как при вживлении изучающему передается в тот же момент вся память, оставшаяся в мозговых хранилищах. При этом нормы поведения Знайки совершенно ничем не будут отличаться от прежних норм поведения личности, в которую он интродуцировался. Для более лучшего функционирования выбранной оболочки широко используются методы небольшого капитального ремонта, легко осуществляемые при вживлении.

В связи с этим мне вспоминается один забавный случай…

– Тебе вспоминается? – сонно перебила Мария рассказ Хоссе. – Ты, дорогой, совсем уже стал завираться!

– Каждый рассказчик должен свято верить в то, что он рассказывает! – молвил нравоучительно Хоссе, поднимая вверх указательный палец. – Только тогда его рассказ будет выглядеть правдивым и заслуживающим доверия.

– Ладно, ладно! – согласилась Мария. – Фантазируй, что хочешь, для меня даже просто слушать тебя – одно удовольствие.

– Но ты хоть улавливаешь суть мной рассказываемого? – спросил Хоссе.

– Конечно, дорогой! – уверила она его. – Я слушаю очень внимательно.

– Надеюсь… Так вот. О забавном случае.

Умер один старикашка, ну вернее, почти умер. А был он очень богатый, но очень вредный и невыносимый по характеру. У его постели собрались все многочисленные родные и кое-какие знакомые, питающие небольшие искорки жалости к умирающему старцу. Измучившийся доктор прекратил попытки запустить остановившееся сердце и уже начал фразу, что, мол, с «глубоким прискорбием» и т. д. и т. п., как вдруг заметил, что умирающий пытается вздохнуть. Возобновив свои усилия, доктор был награжден открытыми глазами, а чуть позже и полным восстановлением всех жизненных функций пациента. Через минуту дедуля встал, обвел глазами присутствующих и ехидно прошепелявил:

– Что, смерти моей ждете? Не дождетесь!

И почти у всех там находившихся мелькнула нехорошая мысль: «О господи! Лучше бы он уже!..» И только трехлетний правнук радостно подскочил к деду и затеребил его за руку:

– Не умилай, деда! Мы ведь с тобой на лыбалку соблались!

У старца на глазах выступили слезы, и всю его вредность как рукой сняло. Погладив внука по голове, он произнес:

– Да я уже вроде как на том свете был. Но… вдруг вспомнил, что совсем не так завещание составил… И вернулся. Не хочу, чтобы вы меня вспоминали только плохими словами. А сейчас – на рыбалку! – и схватив малого на руки, выскочил из комнаты.

– Совсем старый рехнулся! – удивленно воскликнула сноха. Хотя тоже находилась в довольно-таки преклонном возрасте.

– А может, наоборот… – мечтательно произнес младший сын. – Изменился к лучшему и стал таким, каким был в молодости, до смерти матери.

И действительно. Характер старика преобразовался кардинально и, что интересно, в самую лучшую сторону. Он стал самым милым, добрым и обаятельным человеком. И когда через насколько лет он все-таки ушел из жизни, не нашлось ни единого человека, кто бы не сказал о нем доброго слова.

То есть воплотившийся в него Знайка сразу все расставил по полочкам и понял причину той нервной вредности, так портившей жизнь старцу в последние годы. И этим помог очень многим.

– Как интересно! – протянула Мария. – Выходит, эти Знайки довольно-таки добрые и сердечные существа. Хотя сердце, как таковое, если я правильно поняла, у них отсутствует?

– В общем-то, да! – согласился Хоссе. – Для них неприемлемы зло, жестокость и насилие. – И вдруг спохватился: – Слушай, который час? Нас наверняка уже разыскивают, да и давно пора завтракать.

– Если я не соглашусь, мой желудок воспротивится и взбунтуется от голода! – засмеялась Мария, вскакивая и бодро одеваясь. Хоссе тут же последовал ее примеру, и через несколько минут они уже мчались, хохоча, по пляжу, взбивая ногами брызги с волн, пытающихся достать их своими пенистыми лапами.

А после обеда в городке начались парады и шествия. Потом был карнавал с завершающим его красочным фейерверком салютов, и начались дискотеки. Но Мария с Хоссе сбежали после нескольких танцев и забрались в старый, но прочный сарай, расположенный в глубине сада. Сюда почти не достигала грохочущая музыка с ближайшей площади, временно превращенной в гигантскую дискотеку.

И им было хорошо вдвоем. Уютно расположившись на душистом ароматном сене, они опять предались пылким и страстным объятиям и ласкам. После них Хоссе поинтересовался:

– Хочешь послушать продолжение истории о Знайках?

– Конечно, хочу! – согласилась Мария, а про себя подумала: «Он же поэт! Скорей всего он мечтает написать какой-нибудь фантастический роман и хочет послушать мое мнение о задуманном сюжете. Хоть я и не люблю фантастики, но его замысел очень интересен, и, я думаю, книга у него получится замечательная!» – и вслух добавила: – А там будет что-нибудь про меня?

– Конечно, дорогая! В дальнейшем рассказе ты будешь главной героиней.

– О! Звучит заманчиво!

– Ну, тогда слушай! И был среди Знаек один молодой и неопытный, начинающий исследователь. Он так горячо и необдуманно стремился к набору новых знаний и новой информации, что поступал порой очень неосмотрительно и неосторожно.

И вот однажды без всякой консультации и предварительной разведки он ворвался в один из миров и с ходу интродуцировался в мозг одного из его обитателей. Это всегда можно сделать не задумываясь и почти автоматически. Я говорю почти, так как имеется все-таки три главных параметра, необходимых для вхождения Знайки в телесную оболочку намеченного разумного существа. Первый – это, естественно, наличие самого разума. Второе – наличие свободного, незадействованного места во всей инфраструктуре мозга для размещения там иного разума. И третий – самый странный – это определенный размер несущих конечностей. То есть, если у меня, например, размер ноги сорок седьмой, то я бы никогда не смог интродуцироваться в человека с сороковым, сорок третьим или даже сорок шестым размером обуви.