— Ну и?

— Машина всю ночь каталась по улицам Аржентеля, но на связь так никто и не вышел.

— И как же она это объяснила, ваша Бруссак? Надеюсь, ей были заданы соответствующие вопросы?

— Разумеется, и в суровом тоне. Она заявила, что Хейвелок не явился.

— Что же дальше?

— Один из наших людей походил вокруг ее дома и поспрашивал. Ему удалось узнать, что Бруссак вернулась домой после часа ночи. Если это правда — а, очевидно, так оно и есть, потому что два соседа подтвердили этот факт, то почему же она не позвонила в посольство и не отозвала машину?

— Ее об этом спросили?

— Нет, сэр. Наши люди ждут дополнительных инструкций. Ведь довольно странно и необычно, когда персонал посольства начинает тайно собирать сведения о высокопоставленном сотруднике Министерства иностранных дел.

Чарлз Беркуист помолчал, а затем произнес решительно:

— Попросите посла Ричардсона позвонить мадам Бруссак и со всем уважением пригласить ее посетить посольство как можно скорее, желательно в течение часа. Естественно, за дамой следует направить автомобиль. Президент Соединенных Штатов желает с ней побеседовать совершенно конфиденциально.

— Господин президент...

— Делайте как я вам сказал.

— Хорошо, сэр.

— Да, и еще, Эмори.

— Слушаю вас, сэр.

— Как наше второе дело? Я имею в виду тех семьдесят с лишним дипломатов, которые могли быть вне города во время испанской операции. Брэдфорд, собираясь с духом, ответил не сразу.

— На данный момент у меня отсутствуют пятеро.

— Простите, что?

— Мне ничего не хотелось бы говорить ранее полудня, когда должна поступить вся информация. Сейчас установлено, что в тот момент отсутствовало девятнадцать человек. О четырнадцати есть полный отчет, о пятерых — данных пока нет.

— Получите их! Соберите всю информацию!

— Я стараюсь.

— К полудню! Чтобы все было!

* * *

Холодный дождь, начавшийся еще ночью, превратился в мелкую занудную морось. Небо за окнами Овального кабинета было по-прежнему серым. Если похолодает еще на пару градусов, газон перед Белым домом побелеет от снега. Беркуист стоял у окна и думал о сугробах в его родном поселке Маунтин-Айрон в Миннесоте. Господи, как ему хотелось оказаться там, дома! Послышалось жужжание зуммера телефона. Он бросил взгляд на часы и направился к письменному столу. Было одиннадцать часов пятнадцать минут.

— Да?

— Связь с Парижем, сэр.

— Благодарю. — Беркуист нажал красную кнопку и проговорил в микрофон: — Мадам Бруссак?

— Qui, Monsieur President[54]. Это большая честь для меня, сэр. Я весьма польщена тем, что меня пригласили для беседы с вами. — Пожилая женщина говорила твердо, но в тоне ее голоса тем не менее можно было уловить удивление и некоторый испуг.

— Я должен быть вам благодарен, мадам. Я дал инструкцию, чтобы при разговоре никто не присутствовал. Мы одни?

— Да, Monsieur President. Посол Ричардсон был так добр, что позволил мне воспользоваться его кабинетом. Честно говоря, я весьма удивлена.

— Даю слово президента США в том, что мы с вами одни, мадам Бруссак. Этот телефон невозможно прослушать. Ни третья сторона, ни технические средства не могут зарегистрировать содержание переговоров. Вы принимаете мое честное слово?

— Абсолютно. Зачем бы такой августейшей фигуре, как вы, вводить в заблуждение скромного сотрудника с Ke-д'Орсе.

— О, на это может существовать множество причин. Но я не стану так поступать.

— Хорошо. Теперь я полностью убеждена.

— Прекрасно. Мне нужна ваша помощь в деле исключительной важности и такой же деликатности. Оно никоим образом не затрагивает интересы правительства Франции. Ваша помощь, даже самая малая, имеет для нас исключительное значение. Даю вам честное слово — как президент Соединенных Штатов.

— Мне достаточно даже вашего личного слова.

— Нам совершенно необходимо войти в контакт с отставным сотрудником нашей внешнеполитической службы. Он недавно покинул государственный департамент. Его зовут Майкл Хейвелок.

— Но, Monsieur le...

— Не перебивайте, пожалуйста, — остановил ее Беркуист. — Позвольте мне договорить. У Белого дома так много важнейших проблем, что он вовсе не имеет возможности заниматься вопросами вашей деятельности или поступками мистера Хейвелока. Нам требуется всего-навсего войти с ним в контакт. И в этом, я надеюсь, вы сможете нам помочь. Куда он направился, каким путем, под каким именем. Все, что вы мне сообщите, останется тайной. Ничто, никакая деталь не будет использована против вас или вашей работы. Обещаю.

— Monsieur...

— И последнее, — продолжил президент с нажимом. — Вне зависимости от того, что этот человек вам говорил, его правительство ни в коей мере не желает причинить ему неприятности. Мы уважаем его заслуги, мы испытываем огромную благодарность за тот Вклад, который он внес в наше дело. Трагедия, которую он считает только своей личной, на самом деле трагедия для нас всех. Это все, что я могу вам сказать — и надеюсь, что, приняв во внимание источник полученных сведений, вы, мадам Бруссак, поможете нам, поможете мне.

Беркуист слышал неровное дыхание собеседницы и чувствовал, как тяжело стучит его сердце. Дождь за окном незаметно переходил в снег. Девственно белые сугробы в Маунтин-Айрон всегда выглядели особенно красиво на закате. Они сверкали и переливались на солнце, радуя глаз; можно было бесконечно любоваться искристой, красочной игрой цвета.

— В то время, как вы пытаетесь найти его, — заговорила Бруссак, — он сам ищет другого человека.

— Нам это известно. Мы и ее тоже разыскиваем. Чтобы спасти ей жизнь. И ему.

Президент прикрыл глаза. Он солгал. Он еще не раз вспомнит об этом среди родных холмов Миннесоты. Но тогда же он припомнит о Черчилле и Ковентри. «Энигма»... Коста-Брава.

— В Нью-Йорке есть один человек.

— В Нью-Йорке?! — Беркуист в изумлении подался вперед. — Он здесь? Она?..

— Вас это удивляет?

— Да, и весьма.

— Таков и был наш расчет. Это я отправила ее. И его тоже.

— Итак, что это за человек в Нью-Йорке?

— К нему следует подходить осторожно, проявить, как вы изволили заметить, большую деликатность. Его никак нельзя компрометировать. У вас есть подобные ему люди в Европе. Нам всем они нужны, Monsieur le President. Даже если мы знаем, что они принадлежат другим... ммм... фирмам, мы оставляем их в покое.

— Я вас прекрасно понимаю. — Беркуист действительно все понял. В словах Бруссак явно прозвучало предостережение. — И этот человек может сказать, где находится Хейвелок.