«Наша милая Бадетта попала в самую точку, назвав его так, — подумала она. — Как жаль, что она вернулась жить во Францию! Я могла бы пригласить ее на Рождество».

Ее немного пугала мысль о рождественском ужине наедине с мужем и сыном, ведь она привыкла принимать многочисленных гостей в своем роскошном доме. Дезертирство Мирей ее тоже расстраивало.

«Не стоит раскисать! — подумала она. — Я пообещала больше не плакаться, если Луи обойдет беда». Полная решимости сдержать свое обязательство перед высшими силами, Лора оставила Жослина и Луи на крыльце. Она закрыла дверь и задернула штору. Затем проворно заварила свежего чаю и вынула из шкафа железную коробку с апельсиновым печеньем — небольшую роскошь, которую она себе позволила. Ее муж с сыном присоединились к ней почти сразу. Они восторженно обсуждали потрясающие сани и собак.

Четверть часа спустя Тошан и Мукки ворвались в дом, их черные волосы были присыпаны снегом, лица светились радостью.

— Как здесь хорошо! — с облегчением вздохнул Тошан. — Я голоден как волк. А, сначала ваши письма! Дамы и барышни Перибонки возвели меня в ранг почтальона. Луи, держи свой конверт. Жослин, это ваши, Лора, вас тоже побаловали.

— Я прочту их позже, — сказала та, забирая сверток, перевязанный красной лентой. — Боже мой, столько лет мы праздновали Рождество все вместе, собравшись за моим столом! И это время, похоже, не вернется. Дети растут… Когда у нас гостила Адель, в доме было веселее.

Тронутый отчаянием тещи, Тошан внимательно взглянул на нее. Только теперь он заметил некоторые детали. Руки Лоры загрубели и покраснели от домашней работы, ногти были в жалком состоянии. Без визитов к парикмахеру ее мягкие, тонкие волосы заметно поседели. На чересчур бледных губах не было и следа помады. Одета она была очень просто: в коричневое платье с повязанным сверху серым ситцевым фартуком.

— У меня убогий вид! — воскликнула она, почувствовав, что Тошан ее разглядывает, хотя он делал это незаметно. — Чего вы хотите! Мирей уехала пять дней назад, а ведь она уже успела взять на себя часть хлопот по хозяйству — совсем немного, конечно, учитывая ее возраст. Я утешаю себя, повторяя, что дала обет бедности.

— Понятно, — сказал Тошан. — Но так ли это необходимо?

— Луи выздоровел без всяких осложнений. А ведь у него могло остаться какое-нибудь увечье. Вот увидите, когда Адель вырастет, она будет страдать от своей хромоты.

— Давай сменим тему, Лора! — не выдержал Жослин. — Скоро Рождество, а у нас гость. Ты поставила в духовку свинину? Мясо должно таять во рту.

— Я в курсе, Жосс. Слышишь это шипение? Мясо жарится, картошка уже готова. Ну что, Тошан, скорее рассказывайте новости. Как там младенец Шарлотты, маленький Томас? А Констан? Будущим летом он меня уже не узнает. Скажи, моя дочь поет гаммы? Ей ни в коем случае нельзя бросать пение!

Метис ответил на каждый вопрос, немного приукрашивая действительность. Он остерегся рассказывать о Делсене, таинственном ночном госте. Умолчал он также о перепадах настроения Шарлотты.

— Сколько же вас там? — спохватился Жослин.

— Десять плюс двое малышей! Я правильно сделал, что расширил дом своих родителей. Раньше это был двухкомнатный барак, продуваемый северным ветром. Лора, если бы вы могли сейчас увидеть этот дом! Он великолепен. Вы не были у нас столько лет.

— Да, целых тридцать, поскольку Эрмин был год, когда мы попросили убежища у Анри Дельбо, вашего отца. Господи! Как же это было давно! По правде говоря, мои воспоминания расплывчаты. Мне казалось, что я блуждаю по белой пустыне. Но ваши родители спасли нам жизнь. Увы! После этого я потеряла рассудок. Боль и горе от разлуки с моей Эрмин подкосили меня…

Лора судорожно всхлипнула. Смутившись, она тут же взяла себя в руки. Луи и Мукки переглянулись, почувствовав себя неловко. Они уже сто раз слышали трагическую историю своих бабушки и дедушки. Тошан опустил голову: слезы тещи не оставили его равнодушным. Этой красивой женщине с боевым характером в юности пришлось нелегко.

— Кстати, совсем забыл: на днях я ходил на охоту, и на Рождество у нас будет две индейки! — сказал он, чтобы разрядить обстановку. — Мадлен хочет подать их с фруктами.

— У меня заранее текут слюнки! — воскликнул Мукки. — Мама собиралась нафаршировать их маринованным луком и салом. Вот будет вкуснятина, правда, пап?

— А у нас к рождественскому ужину будет курица, — произнес Жослин. — Я купил ее у Андреа. У старины Жозефа так и нет улучшений. Он по-прежнему молчит, замкнувшись в себе. К счастью, начал снова ходить.

Тошан рассеянно слушал. Он смотрел на стоявшие в вазе еловые ветки, украшенные фигурками из золотистой бумаги. Маленький рай показался ему пропитанным грустью. Возможно, именно в это мгновение ему в голову пришла безумная мысль. Он не стал высказывать ее сразу, решив получше все обдумать. Тем временем разговоры вокруг горячего чайника продолжались.

— Мартен Клутье, этот симпатичный историк, который провел лето в Валь-Жальбере, вернулся к себе домой до первого снега, — рассказывала Лора. — Он живет в Сент-Андре-де-Лепувант. Перед отъездом он оставил для Кионы толстый конверт. В нем, кажется, старые фотографии нашего поселка, в пору его процветания.

— А Кионе это зачем? — удивился Тошан.

— Не знаю, — солгал Жослин. — Лучше оставим это письмо у себя.

После этого они перешли к политическим событиям, касавшимся премьер-министра Мориса Дюплесси. Усердный читатель «Прессы», Жослин Шарден держал руку на пульсе.

— Несмотря на то, что Дюплесси мой земляк — он тоже родился в Труа-Ривьер, — я не разделяю его идей. Он отстаивает нашу провинцию перед федеральным правительством, при этом попирая некоторые гражданские права, в частности, в сфере религии. Двенадцатого числа этого месяца группа манифестантов собралась перед Национальным монументом Монреаля, чтобы выразить несогласие с его деспотизмом. Он объявил нечто вроде охоты на ведьм против свидетелей Иеговы[31].

Подобные конфликты оставляли Тошана равнодушным. Он вежливо кивнул и был вынужден в течение часа слушать рассуждения тестя на эту тему. Мукки и Луи поднялись на второй этаж, Лора готовила ужин.

Как только подростки снова спустились вниз, Тошан, чтобы положить конец политическим дискуссиям, решил открыть свои карты.

— Простите, что перебиваю, — сказал он, — но я хотел бы кое-что с вами обсудить. Боюсь, у меня не будет другой возможности до того, как мы сядем за стол.

— Что ж, говорите! — проворчал Жослин.

— Что, если я отвезу вас к себе, всех троих? Вы проведете праздники у нас. Это будет прекрасным сюрпризом для Эрмин и дочек, и вообще для всех.

Ошеломленная. Лора замерла с поднятой рукой, которой перчила жареный картофель. Ее сердце забилось сильнее, и она внимательно вгляделась в лицо зятя, чтобы убедиться, что он не шутит.