– Нет, конечно, тогда я не знала, что Эдвард Стейли – это на самом деле герцог Нисберский, – справедливости ради признала я. – Теперь понятно, что он ровным счетом ничего не опасался, поэтому и позволил себе забыть о такой «мелочи», как висящая под окном лестница. Но, честное слово, неужели нельзя было проявить чуть больше внимательности?!

– Эдвард Росар – такой же безалаберный, как и Мирейя Альмиконте, – усмехнулся в ответ Кэмерон. – Говорю же тебе: эти двое обязательно найдут общий язык. Однако же после твоего рассказа все встает на свои места. А я-то с самого утра ломаю голову, что за массовое сумасшествие охватило дворец!

– Какое массовое сумасшествие? – удивилась я.

– Пятеро мужчин и две женщины были замечены вылезающими из окон по веревочным лестницам, – сообщил мне Кэмерон, сопровождая свои слова весьма выразительным взглядом. – Из них четверо – придворные и трое – слуги. При этом ничего не было украдено; более того, как показала проверка, все они имели законное право находиться во дворце и, следовательно, могли входить и выходить из него как положено. – Он снова вытер заслезившиеся от смеха глаза. – Я дошел до того, что был готов наведаться с инспекцией на кухню, дабы выяснить, что за траву они могли подсыпать в сегодняшние блюда. А это, оказывается, просто одна не в меру находчивая фрейлина решила пошутить!

– Не пошутить! – возмутилась я. – А прикрыть чью-то… А, пусть будет «пошутить».

Я махнула рукой, почувствовав, что фокусы некоторых герцогов ощутимо приближают мою манеру выражаться к лексикону Илоны.

Как выяснилось впоследствии, Эдвард Росар прибыл во дворец как раз во время этого самого разговора. Не знаю, какие именно аргументы он привел в свое оправдание, но итог этой встречи устроил всех. Леди Мирейя Альмиконте объявила о своей помолвке.

У женщин лучший способ защиты – нападение, а лучший способ нападения – внезапное и необъяснимое отступление.

Оскар Уайльд

В честь такого события, как бракосочетание леди Мирейи Альмиконте, в наше герцогство прибыл ее ближайший родственник, его величество король Анри Пятый Бартонье. Прибыл он, разумеется, не внезапно, а по предварительной договоренности, и не один, а в сопровождении своего двора, поэтому скучать нам во дворце не приходилось несколько недель. Досталось всем: от кухарок до фрейлин, от самого последнего конюха и до правой руки герцога Альмиконте, графа Кэмерона Эстли. С последним мы на протяжении этих недель и виделись-то редко – ну, относительно редко, конечно, с учетом того, что проживали в одном и том же здании.

Когда его величество наконец-то прибыл во дворец, я, как и прочие придворные, увидела его лишь мельком. Король чинно прошел по длинному коридору со сводчатым потолком и высокими арочными окнами, время от времени со скупым достоинством раздавая кивки склонившимся в приветствии людям, и столь же чинно удалился в приготовленные для него покои. Примерно так же поступила и следовавшая за ним вереница сопровождающих.

На какое-то время можно было расслабиться – так я, во всяком случае, подумала. Но с приезда монарха не прошло и двух часов, когда ко мне в покои явился Кэмерон и сообщил, что его величество желает видеть нас на срочном совещании. Пришлось быстро приодеться соответственно случаю и чуть ли не взбежать по ступенькам, дабы не заставлять монарха ждать. Оставалось лишь гадать, что могло пойти не так, если вместо того, чтобы спокойно отдыхать с дороги, король созывает срочный совет. При этом приглашает не собственных людей или, во всяком случае, не только их, но также местных придворных. Быть может, монарха не устроил оказанный ему прием?

Именно к этой мысли я склонялась и ожидала увидеть раздраженного, капризного и всем недовольного мужчину, настроенного рвать, метать и бросаться оскорблениями. В этом плане меня ожидал приятный сюрприз. Король бесспорно был напряжен, я бы даже сказала – нервозен, однако он хорошо держал себя в руках, а поздоровался с нами в высшей степени вежливо – совсем не так скупо, как во время шествия через коридор, и, пожалуй, даже более тепло, чем положено монарху по этикету. Похоже, что в узком кругу, без гнета огромного числа глаз и ушей, Анри Пятый был весьма приятным в обхождении человеком.

– Присаживайтесь, господа, – сказал он, поскольку без такого дозволения мы, ясное дело, продолжили бы стоять хоть до скончания века.

Сам король сидел в кресле, откинувшись на высокую спинку и то и дело принимаясь сжимать и разжимать руки на подлокотниках. В соседнем кресле расположился герцог. Как и в большинстве случаев, он был серьезен и хмур, а время от времени лицо принимало такое выражение, словно ему в вино подмешали чего-то кислого. Еще один советник расположился ближе к камину. А по левую руку от короля сидела молоденькая девушка, его воспитанница. На ней почему-то до сих пор был дорожный плащ, а наброшенный на голову капюшон доходил чуть ли не до самых глаз.

Больше в комнате никого не оказалось.

– У нас возникло несколько небольших проблем, господа, – произнес король весьма неспокойным тоном, свидетельствовавшим о том, что проблемы, возможно, не такие уж и небольшие. – Как видите, я не хочу посвящать в эти вопросы своих придворных и рассчитываю на ваше умение хранить тайны. Герцог заверил меня в том, что вы способны находить выход из сложных и щекотливых ситуаций, поэтому я и пригласил вас сюда.

Я покосилась на герцога, стараясь скрыть удивление за выражением сосредоточенности во взгляде. В том, что он порекомендовал Кэмерона, не было ничего странного, даже учитывая, что их отношения стали после моего спасения несколько более прохладными. Но посоветовать монарху пригласить на совещание меня? С учетом того, что оно посвящено вопросам, без сомнения, весьма щекотливого характера? Впрочем, не исключено, что инициативу в данном случае проявил вовсе не герцог, а сам Кэмерон.

– А вот – познакомьтесь – наша первая проблема, – хмуро проговорил король, поворачивая голову к своей воспитаннице.

Я с интересом устремила взгляд на девушку. Та сидела, поджав губы, и не торопилась вступать в общение с кем-либо из нас. Любопытно все-таки, кем она являлась. Нет, разумеется, у нее было имя и титул, а также официальный статус королевской воспитанницы. И тем не менее все это оставляло немало вариантов. Один из них, и весьма вероятный: девушка могла оказаться незаконной дочерью монарха. А учитывая, что на данный момент у него не было других детей (супруга Анри Пятого скончалась, не родив на свет наследников), не так уж низка была вероятность, что через некоторое время она будет объявлена официальной преемницей престола. Словом, к девушке стоило присмотреться.

– Лемма, будь добра, сними капюшон, – с плохо сдерживаемой досадой обратился к воспитаннице король.

Та, все еще поджимая губы, послушалась.

Только многолетний опыт жизни при дворе (пусть и не королевском) позволил всем присутствующим сохранить невозмутимое выражение лица. Вот и я глядела сейчас на прическу леди Леммы так, словно рассматривала новое панно работы современного художника. Из тех абстракций, которые вроде бы и хочется принять за мазню двухлетнего ребенка, но опасаешься, что более сведущие в живописи люди поднимут тебя на смех.