— А с девочками — развязать?

— Слушай, ты прямо Ванга!

— А что еще делать спортивному мальчику семнадцати лет, если он покинул «большой спорт»? Или — по девочкам, или — в бандиты, «зеленые» зарабатывать!

— Милая девушка, юноши семидесятых были милы, целомудренны и патриархальны. И к девушкам начинали приставать только после…

— …Восемнадцати?

— Двух бутылок портвейна! Стандарт…

— Романтика… — хмыкнула девушка.

— Ревнуешь?..

— Вот еще! Если бы мне нравились сопливые пацаны — ты бы дальше бегал трусцой! В одиночку! А кто тебя дефлорировал лет «надцать» назад — мне абсолютно безразлично! Я тогда в пеленки писала. И — никаких памперсов, все натурально! А дальше?..

— Дальше… Как там у Владимира Семеновича?.. «Жил я славно в первой трети, двадцать лет на белом свете по учению…» А вообще — была дикая скука.

Знаешь, словно вокруг тебя воздушная плотная стена, и в ней — вязнешь… Будто в нокдауне… Постоянном.

— Знаешь, я читала в одной статье… Это период был такой, двенадцатилетний, по китайскому календарю. Он начался в год Быка, в шестьдесят первом, — начался взлет поэзии, прозы, живописи… Гагарина в космос запустили… В прозе появились имена… И фильмы… «Я шагаю по Москве»

Данелии, комедии Гайдая… Авторская песня… И все это длилось до семьдесят третьего, а потом — потом будто стена опустилась… У «шестидесятников», что блистали прежде, ничего не получалось, даже если хотели, прежние направления искусства превратились в элитарные тусовки, где скорее выясняли, кто гениальнее, чем творили… И во всех сферах — производственное направление!

— Это я помню… Сериал типа «Колеса истории». Сюжет: на заводе по производству чего-то железного появляется новый главный инженер. Молодой и перспективный. И предлагает новацию: чтобы подсчитать, сколько машин выпускает завод, нужно подсчитать количество колес и умножить на четыре! Но! На пути прогресса и соцсоревнования стоит ретроград-директор. Он заслуженный человек, назначил его сам Сталин в войну, директор командует по-армейски, завод для него — жизнь, и ничего, кроме завода, он не замечает и не хочет замечать. Даже — собственную дочь, влюбившуюся в перспективного молодого героя. Который по ночам кропает диссертацию о модернизации процесса производства всего, что с колесами, во всесоюзном, а значит, в мировом масштабе: это выведет СССР на передовые рубежи!

У главного инженера не все получается. Его выручают молодые рабочие: они ночами, тайно и бесплатно, как тимуровцы, считают колеса и пытаются перемножить полученное число на четыре в столбик… Но знаний недостаточно! И дочь директора устраивает им «воскресную школу» на даче батяньки — под видом отдыха с друзьями из университета. В дочь влюблен тайно ее бывший одноклассник, теперь — засекреченный физик-ядерщик; здесь же, на даче, он встречает простую рабочую девушку Машу, которая проникается нежностью к затурканному, но сильно умному очкарику, да и сам он понимает, что Маша и есть его настоящее счастье.

А рабочие, как и зритель, вдруг видят «зверя-директора» с человеческим лицом. Он самолично вскапывает грядки, ночами пытается штудировать статьи умных ученых по автоматизированной системе управления, плохо что понимает, страдает, тайно курит — он перенес четырнадцать инфарктов, и ему строжайше запрещено! — и смотрит на фото жены, геолога-испытателя, открывшей для страны крупнейшее месторождение обогащенного плутония и скончавшейся тихо у него на руках… А на стенах — фотографии: директор и Сталин, директор и молодой Брежнев (воевали вместе), директор и прогрессивный писатель-коммунист Пабло Неруда — дружили по переписке, а вот встречались только раз, когда еще до военно-фашистского переворота директор ездил в Чили передавать тамошним трудящимся свой богатый опыт…

Короче: на примере одного из цехов, уже перестроенного по новаторской технологии, перспективный молодой инженер показывает директору преимущества нового метода; выяснилось, что добрый усатый парторг, старый буденновец, тайно поддерживал молодежь и теперь смотрит на директора и на инженера-новатора с доброй отеческой улыбкой… Тот понимает, что молодым везде у нас дорога, и торжественно передает бразды правления в руки преемника! Первый секретарь горкома торжественно поздравляет директора и вручает ему военный орден Красного Знамени, искавший героя много лет, еще с Малой земли…

Прошел год. Завод тужится, как дизель, шестеренки крутятся, колеса вертятся, машины одна за другой скатываются с конвейера на поля и фермы страны, а также братских стран народной демократии и на совсем уж засушливые поля освободившихся стран Азии, Африки и Латинской Америки. Директор на даче стоит над кроваткой внука, делает ему гули-гули и отчетливо понимает, что теперь есть кому продолжить династию колесостроителей! Заключительный кадр: директор с парторгом сидят у костра, пекут картошку и поют песни гражданской войны. В их памяти: крутятся колеса тачанок, потом — колеса поездов («Наш паровоз вперед лети»), потом — колеса первых тракторов, потом — танков, потом — тягача, тащащего на космодром ракету с Гагариным. Заключительный кадр: Гагарин отмахивает рукой, говорит: «Поехали», ракета — в космос, крутятся шестеренки заводов, на нивах, у станков и кульманов трудятся счастливые советские люди.

Заключительные аккорды песни, которая являлась лейтмотивом всего сериала.

Конец. Ну как?

— Дорохов!.. Да ты этим деньги можешь зарабатывать!

— Мне чужого не надо. Своего хватит.

— Слушай… А ведь сейчас — год Быка… Может, нас ждет новый виток и новый расцвет культуры?

— Обязательно. А потом — ее застой.

— Нет, я серьезно…

— Да и я не шучу!

— Веришь в астрологию?

— Верю я в Бога. А астрология… Лен, на тебя влияет погода?

— Еще как! Когда солнышко — радостно, когда слякоть — пакостно…

— Стихами заговорила…

— С кем поведешься…

— Так вот: если на нас всех влияет атмосферное давление, дождик или снег, то представь, как влияют огромные сгустки массы и энергии — планеты, звезды, солнце…

— Согласна. Дорохов, мы отвлеклись… Как все-таки ты прямо из трудного босоногого детства попал в диверсанты?

— Сначала я попал в будущие экономисты.

— Круты повороты карьеры!

— Еще бы! Отец настоял, чтобы я поступил на экономический…

— Тебя интересовали финансы?

— Как бананы — бурого медведя! Папа считал, что за фундаментальной экономикой — будущее и знать, как составляются финансовые бумаги, никогда не вредно.

— Теперь выходит — правильно считал.

— Выходит — правильно. Но тогда тоска брала просто. Тем более — я еще в школе переучился… А в наше время — как в пушкинское — буйство было в моде. Я стал один из первых буянов, и к окончанию второго семестра… Как раз тогда исполнилось восемнадцать, и отец сам предложил армию…