великим поэтом в «Наследнице по прямой»). Режиссёр ставит своих подростков перед осознанием жизненных реалий, проводит сквозь череду разочарований, потерь, обретений…

Стиль этих фильмов С. Соловьёва отличает стремление к гармонии поэтического текста.

На экране представлены в основном взаимоотношения между героями. Они важны и занимают ведущую роль в череде событий. Подростки спорят, и спор этот не только словесный.

Характеры, уже проявленные в отдельных поступках, мотивах, позициях, продолжают изменяться буквально на глазах. Общий, поколенческий максимализм как бы сам собой формируется в переходах от собственного подросткового сленга к репликам из произведений классической литературы.

Мощнейший пласт авторского монолога содержит также пространственный образ. В первой картине этой, условно говоря, трилогии территория заброшенного пионерского лагеря с непременными атрибутами советской символики (только теперь в виде разрушающейся скульптурной фигуры горниста, бездействующего фонтана с осенними листьями на дне, почти повсюду рухнувшей ограды, отделявшей когда-то лагерь от заросших буйной травой и кустами полян…). И этот словно бы задремавший, удивительно привлекательный мир, живописно окружающий когда-то строго упорядоченную территорию, вторит по-своему тем процессам внутреннего противоборства, которое незримо совершается в душе каждого из участников действия.

Перед нами прямая реализация сюжетного замысла, перенесённая автором в образный текст выразительного пространства. Герои «Ста дней…» оказались на территории стареющего мира, созданного когда-то взрослыми, им придётся заново строить обстоятельства на необжитом природном ландшафте, где предстоит жить…

Вторая картина резко ограничивает пространственные сопоставления, взявшие на себя комментарий невидимой части проблем и нравственных процессов, которые происходят в душе главной героини. Обыденные улицы заштатного городка и вольные просторы берега противостоят как правда и вымысел, действительность и фантазии… В какой-то момент наступает прозрение: героиня должна принять реальность, отказавшись от сказочного мира полудетских ещё увлечений. Для неё это равносильно трудному вступлению во взрослую жизнь…

Условно говоря, если в первой картине автор видит всё вокруг глазами юных героев и готов вместе с ними переустраивать окружающий мир, то в «Спасателе» это сторонний наблюдатель, жёстко оговаривающий обстоятельства нравственно-психологического взросления. Вчерашней девочке придётся взять на себя груз разочарований и самой найти выход в тех условиях, которые предлагает обычная жизнь…

В третьей ленте С. Соловьёв ведёт речь об определении человеком собственной, духовной прежде всего, родословной. На экране это представлено почти с достоверной подробностью поиска доказательств прямого родства юной героини с великим поэтом. И разочарование в результатах, с чем почти немыслимо смириться.

Авторская тональность – в пространственном окружении, в поведении персонажей – убеждает в очень даже возможном совпадении истоковых нравственных ориентиров, формирующих истинную, духовную принадлежность сегодняшнего подростка к роду избранных…

С. Соловьёв, от фильма к фильму изменяя характер взаимосвязей, поведения героев и авторского соучастия в развитии темы, продолжает, вопреки всему, искренне верить в перспективы молодых, ищущих собственные пути становления.

Вместе с тем многие картины о молодых, появившиеся в первой половине 80-х, откровенно бьют тревогу, ставя вчерашних шестидесятников перед острейшими проблемами, с которыми столкнулось поколение их детей.

Круг замкнулся.

Юный герой начала оттепели верил в осуществление надежд. Искусство рубежа 60-х, и не один только кинематограф, сделало его олицетворением самых светлых свершений, какие только грезились впереди.

Взрослея в 70-е, он набирался жизненного опыта, проходя сквозь отрезвляющие противоречия стремительно меняющегося времени.

В 80-е сорокалетний человек оказался лицом к лицу с абсолютно новым молодым героем. В сущности, его собственным порождением: человеком с грузом неверия, утратой истинных ориентиров, замкнутым в себе, с жёстким представлением об окружающей реальности…

То есть образ теперешнего молодого героя существенно поменял смысловое наполнение сложившегося архетипа. Перед нами антипод мальчика 60-х, максимально сохранивший лишь внешнее сходство с ним. Антигерой, зеркально противостоящий своему предшественнику.

В творчестве молодых режиссёров подобная ситуация изначально берётся как данность.

Отношения матери и сына из «Долгих проводов» (1971) К. Муратовой в контексте 80-х, когда фильм вышел в прокат (1987), показались едва ли не мелодраматической историей, состоящей из цепи отдельных недоговорённостей между самыми близкими людьми. В реальный мир мать своего сына так и не отпустила.

Отеческий дом, пусть со следами заброшенности, сохранил в художественном мире К. Муратовой признаки родового внутреннего устройства, защищённости, в которой пребывает человек, не покидая надёжных стен. И прилегающие улицы городка, уютные узенькие дорожки-переходы между ветшающими домами тоже как будто оберегали душевное тепло, не превратившись в чужое для мальчишки, отторгающее, опасное для человека пространство…

Однако теперь исключительное по тонкости стиля авторское письмо К. Муратовой оказалось на массовом экране в окружении уже совсем других по настрою картин о проблемах молодых.

«Карнавал» Т. Лиозновой и «Чучело» Р. Быкова с горьким прозрением и как бы отстранённым сочувствием рассказали о реальном мире, жёстко и бесцеремонно отторгающем молодого героя, покинувшего спасительный дом…

Т. Лиознова, режиссёр школы С. Герасимова, в лучших своих картинах (таких, например, как «Евдокия», 1961, «Три тополя на Плющихе», 1968, многосерийный фильм-исследование времени и характера человека «Семнадцать мгновений весны», 1973) правдиво, искренне воссоздала атмосферу жизни своих героев, отдала достоверности их историй и анализу психологии, сложных судеб очень значительную долю собственной души.

По этим особенностям повествовательной манеры легко узнать и авторство поставленного Т. Лиозновой фильма «Карнавал» (1982). При этом картину из общего потока кинорепертуара начала 80-х выделяет яркая зрелищность, праздничная фееричность жанровых приёмов музыкальной комедии.

…Одарённая девочка из провинциального городка мечтает о судьбе и славе актрисы. Школьный драмкружок с постановками костюмных пьес прошлого века, среднерусским говорком основных классических героев занимает буквально всё психологическое пространство её существования, вытесняет за пределы реальности многие обстоятельства жизни каждого дня: не слишком крепкое здоровье матери, одиноко живущую бабушку с непременными свежими пирожками, где-то в столице осевшего, давно оставившего всех их отца…

Мальчишки и девчонки вокруг – это ближайшее окружение из состава того же драмкружка, с ними тоже комфортно.

Фильм максимально расширяет архетипически-знаковое пространство дома времён оттепели, оставляя в его пределах и школу, и прилегающие улицы, и привычные афиши старых картин у местного кинотеатра. Колонку водоснабжения на обочине около постаревшего забора с всегда открытой калиткой.

Однако девочке (акт. И. Муравьёва) этот мир стал тесен, безоглядная вера в манящее завтра подвигает её уехать с внезапно возникшим отцом (акт. Ю. Яковлев) в Москву.

Реальная дорога в столицу даже не показана на экране: её героиня преодолевает как бы и не заметив. Настолько близкой, совсем рядом видится цель. Уверенная в собственной одарённости, она появляется перед дверью экзаменационной комиссии театрального вуза…

В одной из сцен умудрённая опытом цыганка отказывается ей гадать. Поверив в предсказание, объясняет она, девчонка может предпринять что-то опрометчивое. А значит, пусть всё сложится само, и именно в зависимости от этого она сделает