Увешанный флагами и гирляндами воздушных шаров, похожих на огромные, бесплотные, разноцветные гроздья винограда, огромный амбар стоял, распахнутый в ночь. Внутри музыкальная группа в маскарадных костюмах настраивала инструменты, одиночки и парочки в шикарных нарядах собирались, готовясь танцевать и флиртовать всю ночь напролет. И в этой толпе на фоне открытой двери — камера в мозгу Гарри запечатлела этот образ — он увидел девушку, отличающуюся каким-то животным магнетизмом, одетую почему-то в неуместный на ней крестьянский костюм.

На мгновение взгляд из-под маски встретился с его взглядом с расстояния всего в несколько ярдов, а потом она исчезла. Однако изгиб ее шеи, темный немигающий взгляд и мимолетная, понимающая улыбка на губах — все это говорило о многом.

Странное покалывание, которое испытывал Гарри, внезапно охватило все его существо. Голова закружилась, во рту пересохло. Сражаясь с поднимающимся изнутри возбуждением, он подошел к ближайшей винной палатке и с удовольствием смочил пересохшее горло. Потом, приободренный вином, с быстро бьющимся сердцем, он вошел в похожий на пещеру амбар и начал оглядываться в поисках девушки, чей образ так и стоял перед его мысленным взором.

Однако по мере того, как его взгляд скользил по огромному амбару, не находя желанного объекта, притворно случайный интерес перерос в нечто большее — он был близок к тому, чтобы пойти среди столиков, целенаправленно ища девушку. И тут рука коснулась его плеча, нахлынул сильный аромат, и чей-то голос произнес:

— Вон там, на балконе, свободный столик. Не хотите присесть?

Это не был голос образованной девушки, но ее английский оказался очень хорош; и хотя, уж точно, в ней не ощущалось ничего от крестьянки, зато присутствовало много чего еще. Решив в полной мере насладиться ее чувственным обликом позже, когда они сядут, он лишь мельком глянул на девушку, взял ее под руку и повел к деревянной лестнице, ведущей на открытый балкон со столиками и плетеными креслами. По дороге он заказал официанту бутылку вина и блюдо с деликатесами.

Они сидели за маленьким столиком, выходящим на танцплощадку, вертя в руках бокалы и беседуя ни о чем. Он говорил о Лондоне, о катании на лыжах в Швейцарии, о побережье в Каннах; она — о горах, о рынках в Будапеште, о кровавой истории страны и, в особенности, этого региона. Он импровизировал насчет своей принадлежности к «сливкам общества», умудряясь не впадать в хвастовство; она тщательно подбирала слова, редко допуская ошибки в произношении. Он почти не воспринимал то, что она говорила, и догадывался, что она тоже его не слушает. Однако если поначалу они лишь изредка встречались взглядами, то очень скоро смотрели друг на друга неотрывно, а их руки как бы нечаянно встретились на крышке стола.

Под столом Гарри вытянул ногу, желая коснуться ее ноги, почувствовал что-то холодное и волосатое, как если бы дотронулся до кошки. Кошка, да, это, наверно, одна из местных кошек, пробравшаяся сюда после охоты на мышей в полях. Он ногой отодвинул ее в сторону… Но девушка уже вскочила, улыбаясь и протягивая ему руку.

Они танцевали… Он чувствовал в ней что-то цыганское, странное и магическое. Она купила красную маску и уверенно надела на него холодными пальцами. И они пили все больше вина…

Это стало для Гарри почти сюрпризом — обнаружить, что он сидит на пассажирском сиденье в своей машине, которой правит девушка. Они только что сбежали с праздника, но он не помнил, как покидал огромный амбар. Он чувствовал, что сильно пьян, но это было приятное опьянение.

— Как тебя звать? — спросил он, ничуть не удивляясь тому, что до сих пор не выяснил этого.

Странным ему показалось лишь звучание собственного голоса — как будто кто-то другой произнес эти слова.

— Кассильда, — ответила она.

— Милое имя, — неуклюже похвалил он. — Необычное. — И после паузы добавил: — Куда мы едем, Кассильда?

— Это важно?

— А вдруг мы едем в Золихазу… — начал он, но она прервала его:

— Ко мне… домой.

— Это далеко?

— Недалеко, но…

— Но?

Она замедлила движение, а потом и вовсе остановила машину — темный силуэт рядом с ним. Аромат ее духов теплыми волнами омывал его.

— По зрелом размышлении я, пожалуй, отвезу тебя прямо в твой отель и оставлю там.

— Нет, и слышать об этом не хочу, — быстро сказал он, видя, что его надежды на эту ночь готовы рассыпаться прахом, и трезвея при одной мысли о том, что девушка может легко исчезнуть из его жизни. Рано утром будет время сбежать, и сбежит он, не она. — Ты должна ехать домой хотя бы потому, что, боюсь, я не могу позволить тебе взять такси…

И мысленно добавил: «Да их тут и не найдешь».

— Послушай, — продолжал он, не дождавшись ответа, — просто поезжай домой, а я на машине вернусь в отель.

— Но ты не в том состоянии, чтобы садиться за руль.

— Тогда, может, приготовишь мне чашечку кофе?

Ужасно ребяческая уловка, но было приятно увидеть под ее маской улыбку.

Однако улыбка мгновенно сменилась хмурым выражением; он скорее почувствовал это изменение в ее настроении, чем разглядел его в слабом свете.

— Но ты не должен видеть, где я живу.

— Почему, ради всего святого?

— Это… небогатое жилище.

— Дворцы меня не интересуют.

— И я не хочу, чтобы потом ты мог найти меня. У нас будет только одна ночь…

«Это уж точно!» — подумал Гарри. В горле снова пересохло.

— Кассильда, это и не может быть больше, чем одна ночь, — угрюмо ответил он. — Завтра я уезжаю в Будапешт.

— Тогда, конечно, лучше…

— Завяжи мне глаза!

— Что?

— Тогда я не увижу, где ты живешь… только твою комнату.

Он просунул руку под ее шелковую блузку и принялся ласкать грудь.

Она, в свою очередь, погладила его шею и потом мягко отодвинулась.

— Да, наверно, лучше завязать тебе глаза, если ты уверен, что справишься с причудами своего воображения!

Она повязала поверх его маски черный шелковый платок, погрузив Гарри во тьму, и не пыталась отодвинуться, когда он тут же начал ласкать ее груди, но в конце концов произнесла чуть слышно, дыша ему в лицо:

— Не можешь подождать?

— Это нелегко.

— Тогда я сделаю это легче.

Она убрала его руки от себя, опустилась на свое место, включила двигатель и отъехала. Гарри сидел в полной темноте, сгорая от страсти.

— Вот мы и здесь, — заявила она, выведя его из странного оцепенения.

Тишина и тьма — вот все, что он осознавал, испытывая некоторую слабость и относя ее на счет того, что ехал с завязанными глазами по скверным дорогам. Может, он заснул? До чего же глупое положение!