– Ваш автомат стреляет, господин лейтенант?

– Нет. Он неисправен. Думаю, что у него нет бойка.

– И наши тоже не стреляют. Ни один не стреляет!

Внизу, на широком проспекте, по обе стороны, молодые липы и тополя, принайтованные проволокой к земле, чтобы не поломались, качаются на свистящем ветру. Жилые корпуса проспекта кажутся черными крепостями. Вихрь свистит в строительных лесах и встряхивает их. Потом вдруг затихает.

Сквозь дымчатую мглу видно, как медленно, с потушенными фарами продвигается машина. Из динамиков, установленных на ней, раздается громкий голос, который повторяет одну и ту же фразу: «За тяжкие преступления, совершенные против румынского народа, обвиняемые Чаушеску Николае и Чаушеску Елена были приговорены к смерти. Приговор приведен в исполнение… За тяжкие преступления, совершенные против румынского народа…»

Фраза повторяется до бесконечности, автоматически. Мы слушаем ее молча, и как будто перед нами с гулом рушатся тяжелые ворота мрака. Смотрю на рассвет нового дня. Каким-то он будет? Какими-то будут дни, которые наступят? Но в любом случае эти дни наступят, на душе у меня грустно, и эта грусть останется еще надолго…

* * *

В одно зимнее утро 1991 года, когда солнце освещало промерзшую землю, я подошел к Дому Республики. У меня было единственное желание – воткнуть зажженную свечку в землю «Урануса».

Накануне вечером шел снег, потом снегопад превратился в дождь, потом снова подморозило, и теперь замерзшие лужи сверкали, как зеркала, под холодными и ослепительными лучами утреннего солнца.

Я поднял глаза к небу. Далеко за городом – явление странное и почти не встречающееся зимой – повисла гигантская арка радуги, и мне вспомнились тогда слова Господа: «… Явится радуга в облаке; и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами…; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти» (Бытие, 9, 14–15).

Подойдя со стороны проспекта, лицом к Дому Республики, я направился к левому краю, где в конце бетонной ограды, на углу, находились ворота, через которые можно было войти, и дорога, ведущая вверх по склону, к самому входу в здание. Я толкнул тяжелые железные ворота и переступил за них к сторожевой будке с открытой дверью. В будке находились жандарм и военный-срочник. Солдат вышел мне навстречу.

– Входить нельзя!

О солдаты всех времен! О солдаты, откуда бы они ни были, как они похожи между собой! Он стоял навытяжку передо мной, с оружием на плече, а глаза его были ясные и голубые, как небо.

– Входить нельзя, – повторил он, удивляясь тому, что я гляжу на него с улыбкой. – Запрещено, добавил он на этот раз более слабым голосом.

– Я недолго, – сказал я. – И не войду в Дом.

Я сделал несколько шагов. Вытащил из кармана свечку. Присел на колени, с трудом воткнул ее в замерзшую землю и зажег. Я оставался так некоторое время, глядя на пламя. Потом встал, направляясь к выходу.

Солдат поспешил вперед и открыл мне ворота.

– Здесь кто-то умер? – уважительно спросил он.

– Да. Многие.

– Военные?

– Нет. Рабы…

Я вышел за ворота.

По зимнему утреннему воздуху я направился быстрым шагом к станции метро «Извор», ступая по тротуару, вдоль бетонной ограды.

Подошвы моих ботинок гулко отдавались на подмерзшем настиле. Солнце с бесподобным блеском поднималось в небе, ослепляя меня светом своих лучей. На улице было пустынно. Слева от меня виднелся Дом Республики. И между ним и мной расположилась бетонная ограда, вдоль которой я шагал, казавшаяся бесконечной. Я шел, задумавшись, и в голове у меня пробуждались давние воспоминания, неясные чувства, впечатления, которые, казалось, были мною забыты. Но в это утро, которое вроде бы не было ничем потревожено, даже ни одна машина не проехала, откуда-то издалека раздался голос, как сквозь сон, он долетел до меня, и я остановился как вкопанный, не понимая, откуда он шел и почему казался мне знакомым.

Глаза ломило от солнечного блеска, у меня изо рта валили клубы пара, и я снова услышал, как кричали, уже не один, а несколько голосов:

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

Голоса, хотя отдаленные и слабые, раздавались с такой четкостью, что я вздрогнул.

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! – послышалось снова.

Я обернулся и посмотрел назад, но там никого не было. Дом Республики стоял в полном молчании, и в нем не было заметно никакого движения, площадь и улица были пусты. Я вновь посмотрел вперед. И тогда я увидел, как мираж – взвод. Он был в нескольких метрах передо мной. Воздух колыхался, как фата-моргана, призраки солдат маршировали по улице, ступая по воздуху и не касаясь ногами земли, их прозрачные силуэты пропускали свет через себя, но не давали контурам растаять, их просвечивающие тела зажигались от холодного солнечного огня и выделялись на прозрачных полотнах утра. Когда на ходу они поворачивали головы, я видел их лица, будто отраженные в волнах фонтана или неспешно текущей речушки. Там были все, кто последовал за теми, кого больше нет в живых: Роатэ из Ясс, Лемнару из Турды, Окняну из Клужа, Влэдяну из Ботошани, Янку из Вылчи, Сэчану из Олта, Теодор из Тулчи, Вэляну, Пьетрару…

Я слышал, как колышутся на марше их ряды, как отстегнутые пряжки ремней на касках ударяются на ходу о пуговицы курток, как их ботинки ступают по земле, я видел их тела, напряженные от усилия шагать в ногу… И я вскричал, изменившись в лице от волнения:

– Я здесь, солдаты! Рядом с вами! Идите, не останавливайтесь!

И я поспешил за ними, пытаясь их догнать. Я знал тогда, что буду с ними постоянно, во все дни и ночи, годы, века и тысячи веков, до тех пор, пока стены Дома Республики не рухнут, до тех пор, пока Христос не явится к нам во второй раз, чтобы судить и живых и мертвых. Аминь!

Иоан Поппа родился 1 августа 1955 года в селе Негрени уезда Арджеш. По окончании лицея им. Бэлческу в Питешти поступает в Военное училище офицеров танковых войск в Питешти, которое оканчивает в звании лейтенанта.

Начиная с 1975 года, публикует свои стихи в журнале «Лучафэрул» («Вечерняя звезда»); несколько позже – научно-фантастические рассказы в нескольких журналах. Он выделяется среди самых многообещающих молодых авторов литературы этого жанра и в 1981 году удостаивается премии Союза писателей Румынии.

Распределенный в Танковый полк Патнелимон в Бухаресте, он вступает в конфликт с партийным аппаратом полка, и ему грозит увольнение в запас. В 1985 году его посылают в военные трудовые колонии. В конце концов он попадает на Платформу «Уранус», на строительство гигантского здания, известного под именем «Дом Народа» или «Дом Республики» (одного из самых больших по величине, наряду с Пентагоном, строений в мире), где он работает вплоть до крушения коммунистического режима в декабре 1989 года.