Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Он предложил мне любой пост в российском правительстве. Так и сказал: любой пост, хотя, конечно, он совсем не намеревался реализовывать это предложение. Он знал, что я откажусь. Я отказался. Честно сказал, что не готов морально. Считаю неприличным так вот сразу перескакивать из команды в команду. Он принял отказ и предложил мне поехать послом в “любую страну, кроме Франции и США”. Я также отказался.
Мне казалось недопустимым покидать Родину в это время. Я попросил Бориса Николаевича рассмотреть возможность использовать меня на работе в структурах создающегося СНГ. Он согласился. Мы по-доброму расстались.
Однако позже три моих попытки вернуться на государственную службу в исполнительные структуры власти Б.Н. Ельциным демонстративно игнорировались, как бы не замечались. “Бакатин?.. А кто это такой?..” — соизволил он как-то пошутить перед журналистами».
И уж совсем доконали его слухи о нелестных высказываниях Ельцина. «Бывший министр внутренних дел Бруно Штейн-брик рассказал мне, — с обидой пишет Бакатин в мемуарах, — что слышал, как Б.Н. Ельцин в пьяной компании пообещал меня “по стеклу размазать”. А.Н. Яковлев после беседы с Борисом Николаевичем пришел к выводу, что тот затаил на меня глубокую обиду и даже слушать обо мне ничего не желает. Он поставил крест на моем будущем.
Прямых указаний, наверное, он не давал, но в темных недрах кремлевской администрации должны и так все понимать. Установка была взята к исполнению и в соответствии с планом спокойно реализовывалась».
Беловежская Пуща. Кто инициатор встречи
М. Горбачев: Я спросил у него, с чем он едет в Минск?
В изданной в 1992 году книге «Декабрь-91. Моя позиция» Горбачев отметил: в течение недели перед поездкой в Минск он почти ежедневно общался с Ельциным.
«Я уже понимал, что президент России хитрит, — делился Михаил Сергеевич своей догадкой, — тянет время: значит, у него есть другой план. Поэтому я перед самой встречей в Минске прямо спросил его: с чем он едет? Мой подход: есть проект Договора, Украина может присоединиться ко всем его статьям или к части из них. Ельцин, аргументируя задержку с рассмотрением Договора, сказал, что может встать вопрос об иной форме объединения. Я заявил, что, на мой взгляд, это неприемлемо.
И разговор мы должны продолжить в Москве на встрече президентов с участием руководителей Украины».
В более позднюю книгу «Жизнь и реформы» добавлен новый штрих: «Когда же я узнал, что в Минск приехали Бурбулис и Шахрай, мне все стало ясно. Именно Бурбулис писал Ельцину записку, смысл которой состоял в том, что Россия, мол, потеряла уже половину из того, что она выиграла в результате разгрома путча, что “хитрый Горбачев” плетет сети, реанимирует союзный центр и его будут поддерживать республики. Все это России не выгодно, надо любой ценой предотвратить реализацию подобного сценария».
По словам Горбачева, принятые в Беловежской Пуще решения были приняты вопреки тому, о чем договаривались на Госсовете СССР. «С 25 ноября минуло всего две недели, а Ельцин, вероломно нарушив свои обязательства, поставил подпись под документом, ликвидирующим Советский Союз».
О вероломстве Ельцина: «По сведениям из конфиденциальных источников, Бурбулис и К° готовили свой тактический ход: в последний момент отвергнуть проект Союзного договора, уже направленный в республики, и предложить совершенно иной. Тот самый, который впоследствии был извлечен из кармана госсекретаря и, как свидетельствуют очевидцы, наспех завизирован в Беловежской Пуще. Как теперь стало ясно, замысел состоял в следующем. Официально инициатором нового договора должен был стать Кравчук. Признаюсь, у меня до недавнего времени оставались сомнения, вел ли Ельцин все эти месяцы двойную игру или все-таки проявил “слабину” в последний момент, сдался под напором своих советников и Кравчука, да еще в “теплой обстановке”. Не верилось, что человек способен на такое коварство. Но, встречаясь в 1993 году с членами депутатской группы “Смена” в бывшем Верховном Совете России, я узнал от одного из депутатов, входившего в прошлом в круг рьяных сторонников Ельцина, следующее.
После возвращения из Минска в декабре 91-го президент России собрал группу близких ему депутатов, с тем чтобы заручиться поддержкой при ратификации минских соглашений. Его спросили, насколько они законны с правовой точки зрения. Неожиданно президент ударился в 40-минутные рассуждения, с вдохновением рассказывал, как ему удалось “навесить лапшу” Горбачеву перед поездкой в Минск, убедить его, что будет преследовать там одну цель, в то время как на деле собирался делать прямо противоположное. “Надо было выключить Горбачева из игры”, - добавил Ельцин.
Комментарии, как говорится, излишни. Президент России и его окружение фактически принесли Союз в жертву своему страстному желанию воцариться в Кремле».
Б. Ельцин: «У нас была официальная легенда»
«У нас, россиян, — говорил Ельцин позже, на встрече с депутатской группой “Смена — новая политика” 14 декабря 1991 года, — была, как говорят оборонщики, официальная легенда: обмен ратификационными грамотами с Беларусью… Это у нас был первый, так сказать, официальный повод. На самом деле мы это провели. И вскоре официальное — это экономическое соглашение на 1992 год. И мы тоже подписали эти документы в Минске. То есть мы туда ехали совершенно официально по этому вопросу. Одновременно, конечно, мы договорились выяснить с Украиной, если Украина еще не успела уйти настолько далеко, чтобы ее в последний момент как-то все-таки удержать хоть в каком-то сообществе, содружестве».
Только что избранный президентом Украины Леонид Кравчук принял приглашение Ельцина прибыть на встречу в Минск. Предварительные консультации были проведены с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым.:
«С Назарбаевым я говорил до поездки в Минск. Он воспринял это нормально, но, учитывая, что они в этом году заключили “договор пяти”, то есть Казахстан и четыре среднеазиатские республики, он говорит, что мне надо посоветоваться с ними и после этого примем решение, как быть. Я еще второй раз позвонил ему в воскресенье, уже из Минска, и ему прочитал весь текст этого Соглашения, то есть после его соглашения… Нашел его, когда он прилетел в Москву, в Домодедово… Он сказал, что принципиально