(8) Расстроенный всем этим, Ганнибал стал лагерем у речки Тутия[655] в шести милях от Города, а оттуда отправился в рощу Феронии[656], к храму, славному в те времена своим богатством. (9) Жители Капены и соседи их приносили туда первинки урожая и другие дары, смотря по средствам.

Храм был богато украшен золотом и серебром. Все это тогда было разграблено; после ухода Ганнибала там нашли только груды медных обломков; солдаты набросали их, убоявшись богов. (10) О разграблении этого храма все пишут с уверенностью. А Целий рассказывает, что Ганнибал еще по пути к Риму свернул к храму от Эрета, к которому шел от Реаты, Кутилий и Амитерна[657].

(11) Сначала из Кампании он прошел в Самний, оттуда к пелигнам; затем, миновав Сульмон, к марруцинам; оттуда через область Альбы[658] к марсам; отсюда в Амитерн и деревню Форулы. (12) И нет тут ошибки – путь, проделанный таким вождем и таким войском, не мог в людской памяти исказиться за столь короткое время. Так и шел Ганнибал – это несомненно; (13) вся разница в том: шел ли он этим путем к Риму или возвращался от Рима в Кампанию.

12. (1) Римляне осаждали Капую с бо́льшим упорством, чем Ганнибал защищал ее. (2) Он направился через Самний, Апулию и Луканию в область бруттийцев, к проливу и Регию, и шел с такой быстротой, что почти захватил врасплох беспечных горожан.

(3) Капую в эти дни осаждали с обычным усердием, но все же капуанцы почувствовали, что прибыл Флакк; удивились, почему тут же не вернулся и Ганнибал. (4) Потом при переговорах они поняли, что брошены и покинуты, что пунийцы потеряли надежду удержать Капую.

(5) А тут еще по постановлению сената был объявлен врагам проконсульский указ: кампанец, который до определенного дня перейдет к римлянам, останется безнаказанным. (6) Перешедших не было; людей удерживала не верность, их удерживал страх: отпав от римлян, капуанцы совершили такие преступления, простить которые было невозможно.

(7) Никто не переходил к врагам по собственному решению; не придумали и выхода, спасительного для всех.

(8) Знать отмахнулась от города; собрать сенат было невозможно; (9) высшую должность занимал человек, чести этим себе не прибавивший, а достоинство должности унизивший[659]. Никто из знатных не показывался ни на форуме, ни в другом общественном месте; запершись дома, ждали со дня на день гибели родного города и своего конца.

(10) Все заботы легли на Бостара и Ганнона, начальников пунического гарнизона. Они, однако, были больше встревожены судьбой не союзников, а своей собственной.

(11) В письмах к Ганнибалу они укоряли его не то что свободно, а резко: он не только вручил врагам Капую, но предал их обоих и весь гарнизон на пытку и мучения; (12) сам ушел в Бруттий – отвернулся от Капуи, не пожелал глядеть, как ее берут у него на глазах; подступом к Риму не сумел отвлечь римлян от осады Капуи.

(13) Римляне постояннее во вражде, чем карфагеняне в дружбе. Если он вернется в Капую и все военные действия сосредоточит вокруг нее, то и они, пунийцы, как и кампанцы, будут готовы к вылазке.

(14) Не затем они перешли Альпы, чтобы воевать с Регием или Тарентом: карфагенское войско должно быть там, где римские легионы. Под Каннами, у Тразименского озера все шло хорошо, потому что схватывались с врагом, испытывали судьбу.

(15) Такое письмо было вручено нумидийцам, пообещавшим за плату его доставить. Под видом перебежчиков они пришли к Флакку в лагерь, чтобы, улучив удобную минуту, оттуда уйти. В Капуе уже давно был голод, и переход их к римлянам никому не показался подозрительным.

(16) Но вдруг в лагерь приходит женщина-кампанка, подружка одного из перебежчиков, и заявляет римскому военачальнику, что нумидийцы перешли к нему с хитрым умыслом, у них с собой письма для Ганнибала; (17) один из них ей проговорился, и она его может изобличить. Его привели; сначала он утверждал, что не знает этой женщины; наконец, видя, что его готовятся пытать, сознался и отдал письмо.

(18) Вдобавок выяснилось, что и другие нумидийцы под видом перебежчиков бродят по римскому лагерю. (19) Их захватили больше семидесяти, вместе с вновь прибывшими, высекли и, отрубив руки, прогнали в Капую.

13. (1) Это тяжкое зрелище сломило мужество кампанцев. Народ сбежался к курии и вынудил Лесия созвать сенат. Никто из знатных давно уже не участвовал в обсуждении государственных дел, и Лесий при народе пригрозил: если они не явятся в сенат, люди придут к ним домой и вытащат силой.

(2) Испугавшись, сенаторы пришли в полном составе. Разговор шел об отправке послов к римскому военачальнику. Спросили мнение Вибия Виррия, виновника отпадения от римлян. (3) Он отвечал, что те, кто говорит о послах, мире и сдаче, забывают о том, как бы поступили они сами с римлянами, окажись те в их власти, да и о том, что придется претерпеть им самим.

(4) «Вы думаете, – сказал он, – сдаться на тех же условиях, что и в прежние времена, когда мы просили помощи против самнитов и всецело отдавались в их власть? (5) Вы забыли, в каком положении были римляне, когда мы отпали от них? Как мы издевались над римским гарнизоном и замучили его? Его ведь можно было выпустить!

(6) Сколько раз мы тревожили осаждающих вылазками, нападали на их лагерь, призывали против них Ганнибала? Совсем недавно мы отправили его отсюда осаждать Рим. (7) Вспомните все, что мы от них претерпели, – вы увидите, на что вам надеяться.

В Италии – враг-чужеземец, и враг этот не кто-нибудь, а Ганнибал, все в огне войны, а они, забыв обо всем, забыв о самом Ганнибале, послали обоих консулов и два консульских войска осаждать Капую. (8) Второй год держат они нас в осаде и морят голодом, сами вместе с нами терпят тяжкие лишения и великие опасности: их часто избивали около рва и вала, их почти выгоняли из лагеря.

(9) Нечего об этом: извечная и обыкновенная судьба осажденного города – терпеть лишения и опасности. А вот свидетельства смертельной ненависти и гнева: (10) Ганнибал с огромной пехотой и конницей напал на их лагерь и овладел частью его – даже в такой опасности не сняли они осаду. Он перешел Вултурн и выжег Калийскую область; такое бедствие союзников не отвлекло их.