— Что? Ах, да, конечно… Обязательно!

— А может, наоборот, я сам навещу тебя в больнице? — предложил Барри.

— Да, это было бы здорово! Если ты окажешься неподалеку..

— Я теперь в вашу больницу каждый день буду приходить, — сказал Барри. — Врачи пока не хотят выписывать маму. Кстати, спасибо, что не стала расспрашивать меня о ней. Мне не хотелось об этом говорить.

— Нет-нет, конечно, нет! — Фиона на несколько секунд задержала дыхание, а потом сделала глубокий выдох облегчения. А ведь в пиццерии она едва не начала приставать к нему с расспросами о матери!

— Спокойной ночи, Фиона!

— Спокойной ночи, Барри! И… спасибо тебе.

В ту ночь Фиона долго лежала без сна. Она все-таки понравилась ему! И еще он оценил ее такт, то, что она не стала задавать неуместных вопросов. Да, конечно, не обошлось без нескольких глупых промашек, но ведь все-таки он сам предложил ей встретиться еще раз!

Утром в кафетерии зазвонил телефон. Это была Бриджит.

— Ты можешь сделать нам одолжение и прийти сегодня вечером?

— Конечно, а зачем?

— Ожидается «Ночь длинных ножей». Грания намерена сообщить предкам о своем старичке. То-то начнется! По всему дому будут летать пух и перья!

— А я-то вам зачем? — неуверенно спросила Фиона.

— На всякий случай. Возможно, они не станут так беситься, если в доме будет посторонний человек. Заметь, я сказала «возможно»…

— А сам старикашка — он будет присутствовать?

— Он будет сидеть в машине возле дома на случай, если понадобится.

— Что значит, «если понадобится»? — испугалась Фиона.

— Ну, может, его попросят в дом, чтобы поцеловать в лобик, как долгожданного зятя. Или, допустим, ему придется спасать Гранию, если вдруг папа вышибет из нее дух бейсбольной битой…

— Но ведь он этого не сделает, правда?

— Конечно, не сделает. Ты воспринимаешь все слишком буквально. У тебя что, нет чувства юмора?

— Нет, — грустно сказала Фиона. — Наверное, нет.

На работе Фиона навела справки у Китти, своей знакомой медсестры, дежурившей в ту смену. Выяснилось, что миссис Хили — так звали мать Барри — уже второй раз делали основательное промывание желудка. Похоже, она твердо решила свести счеты с жизнью. Китти заявила, что у нее нет ни времени, ни желания возиться с такими больными. Если уж им не терпится отправиться на тот свет — скатертью дорожка! Зачем тратить время и деньги, убеждая их в том, что они любимы и нужны? Наверное, это все же не так. Знали бы они, как много по-настоящему хороших, стоящих людей мечтают жить, но обречены на смерть, они бы еще тысячу раз подумали!

Китти призналась, что не испытывает ни малейшей симпатии к потенциальным самоубийцам, и все же просила Фиону никому не передавать ее слова. Она не хотела, чтобы ее считали бессердечной, поэтому давала таким пациентам лекарства и общалась с ними столь же любезно и приветливо, как и со всеми остальными.

— Как ее зовут? — спросила Фиона.

— По-моему, Несса.

— А как она выглядит?

— Да никак! Еле живая, все еще в шоке. И не спускает глаз с двери — ждет, когда та откроется и в палату войдет ее муж.

— А он?

— А он не приходит. Сын ее навещает, да только ей надо другое — увидеть лицо мужа. Из-за него она все это и устроила.

— Откуда ты знаешь?

— Да все они такие, — с досадой бросила Китти.

Члены семейства Даннов и Фиона сидели вокруг кухонного стола. На ланч были приготовлены макароны с тертым сыром. Миссис Данн, как обычно, уткнулась носом в очередную книгу в бумажной обложке. Меньше всего она походила на мать семейства в собственном доме, скорее на человека, коротающего время в аэропорту в ожидании рейса.

Бриджит, разумеется, делала вид, будто ничего не ест. Она лениво ковыряла вилкой в тарелке и катала хлебные шарики, но когда на нее никто не обращал внимания, проворно обмакивала макароны в соус и совала в рот. Если же кто-то из домашних поднимал на нее взгляд, Бриджит подносила к губам бокал с апельсиновым соком и всем своим видом демонстрировала, что не в силах проглотить ни кусочка. Грания была белее мела, а мистер Данн поднялся на ноги, собравшись, судя по всему, уединиться в своем кабинете.

— Папа, подожди минутку, — сказала Грания. Казалось, ее горло сжимает невидимая удавка. — Я хочу кое-что тебе сказать. Да нет, не только тебе… Всем вам.

Мать грании подняла взгляд от своей книги, Бриджит опустила глаза к полу. Фиона залилась краской и почему-то почувствовала себя виноватой. Только отец грании, казалось, ни о чем не догадывался.

— Да, я внимательно тебя слушаю, — сказал он, с готовностью садясь обратно, будто был рад предстоящему разговору.

— Я понимаю, вам будет очень сложно принять и смириться с тем, что вы сейчас услышите. Поэтому не стану попусту тратить слов. Я люблю одного человека и собираюсь выйти за него замуж.

— Но ведь это замечательно! — сказал ее отец.

— Замуж? — переспросила мать, как если бы ей никогда не приходило в голову, что те, кто любит друг друга, могут пожениться.

Бриджит и Фиона ничего не сказали. Они лишь произвели некие звуки, которые должны были обозначать удивление и радость, хотя выглядело это не слишком убедительно.

Мистер Данн уже хотел спросить, кого же любит его дочь, но она опередила его:

— В общем, так… Вам это не понравится, вы скажете, что он слишком стар для меня, и все такое, но… Это Тони О'Брайен.

Тишина, воцарившаяся после этого, была страшнее, чем все, что могла вообразить себе Грания Данн.

— Это шутка? — спросил после некоторого молчания мистер Данн.

— Нет, папа.

— Тони О'Брайен… Твоя дочь будет женой директора! — язвительно фыркнув, сказала мать грании.

— Он — хороший! — не выдержав напряжения, пискнула Фиона.

— И откуда же тебе это известно? — голосом типичного учителя спросил мистер Данн.

— Да так… Говорят… — дрожащим голосом ответила Фиона.

— Он и впрямь не такой уж плохой, папа, — встряла в разговор Бриджит, считая, что помогает сестре. — В конце-то концов, надо же ей за кого-нибудь выйти замуж!

Лицо Эйдана Данна превратилось в жесткую маску.

— Если ты полагаешь, что Тони О'Брайен женится на тебе, то ты очень ошибаешься!

— Мы хотели сначала проверить наши отношения, а в следующем месяце — пожениться. — Грания прилагала все усилия, чтобы голос у нее не дрожал.

— Послушай, Грания, этот мужчина делает предложение руки и сердца как минимум трем женщинам в месяц. После этого он затаскивает их в бордель, который называет своим домом, и вытворяет с ними все что захочет. Впрочем, тебе это, вероятно, уже известно, ведь ты наверняка бывала там, когда говорила нам, что остаешься ночевать у Фионы!