Тогда и теперь.

Его глаза смотрели сквозь время, и он потерялся в другой эпохе. Поэтому он и не заметил, как стая бездомных собак проникла в дом через заднюю дверь, которую он оставил открытой. Псы посмотрели на одинокую фигуру у окна, а потом вприпрыжку устремились в дальнее крыло здания.

Подняв носы и навострив уши, собаки исследовали помещение, пока до их слуха не донесся тихий плач, исходивший откуда-то снизу.

* * *

Поиски теперь больше походили на акт отчаяния: даже неразлучные братья Харди вынуждены были разделиться.

Беддинг методично обшаривал дома по Делэнси, а Саул занимался тем же, но намного южнее. Селитто и Бэнкс работали каждый на своем участке, как и сотни других полицейских и агентов ФБР. Они опрашивали местных жителей, не видел ли кто из них худого мужчину, плачущего ребенка, серебристый «Таурус», заброшенный старый дом, облицованный розовым мрамором…

А? Что ты говоришь? Ребенка? Видел ли я ребенка? Ты посмотри: сам-то ты видишь здесь детей? Скажем, за последние шестьдесят секунд?

Амелия Сакс настояла на том, чтобы ее включили в команду Селитто, осматривающую район возле магазина «Шопрайт» на Хьюстон, где подозреваемый номер 823 покупал телятину. Там же находилась и заправочная станция, где преступник приобрел бензин. Ну и, конечно же, библиотека, откуда им была украдена книга.

Однако все их старания ни к чему не привели, и теперь они рыскали, словно стая волков, полагаясь, каждый на свой индивидуальный нюх. Полицейские взяли себе по участку и принялись их прочесывать.

Когда Сакс в новеньком микроавтобусе осматривала очередной квартал, ею овладело отчаяние. То же самое испытывала она, когда работала на местах преступления: очень уж много вещественных доказательств, невероятно большая площадь, которую всю надо «перелопатить». И безнадежность затеи постепенно начинает давить на сознание. Сейчас, на этих разогревшихся влажных улицах, разветвляющихся в сотни переулков и тупиков, проезжая мимо тысячи однообразных домов, отыскать один-единственный особняк казалось невозможным. Это было почти нереально. Амелия вдруг вспомнила про тот волосок, о котором рассказывал Райм: он нашел его на потолке, потому что именно туда его отбросило отдачей от револьвера калибра 38.

Сначала Сакс твердо решила заезжать в каждый переулок. Но время шло, и перед мысленным взором девушки то и дело представала несчастная девочка, спрятанная в подвале. И тогда Амелия повела машину быстрее. Она только и успевала смотреть налево и направо в поисках фасада из розового мрамора. Теперь пришли сомнения: не могла ли она пропустить его логово в своей неуместной спешке? Или, наоборот, ей нужно ехать еще быстрее, чтобы успеть просмотреть как можно больше улочек?

Все дальше и дальше. Еще квартал, еще один переулок. И все впустую…

* * *

После смерти Шнейдера полиция тщательно собрала и исследовала все принадлежащее ему имущество. Согласно записям в его дневнике, он убил восемь ни в чем неповинных граждан этого города. Не останавливался он и перед осквернением могил. Если принимать его слова на веру, он несколько раз тревожил покой усопших на разных кладбищах. Никто из его жертв не смог оказать убийце достойного сопротивления, так как все они были к обыкновенными обывателями. Тем не менее, Шнейдер не испытывал ни малейшего чувства вины за содеянное. Казалось, он был ослеплен сумасшедшей иллюзией того, что несет своим жертвам избавление и благо.

Левый безымянный палец Линкольна чуть-чуть двигался, и на рамке одна за другой переворачивались тонкие гладкие листы старой книги «Преступления в Старом Нью-Йорке», доставленной двумя агентами ФБР всего десять минут назад. Благодаря неподражаемому Деллрею и его стараниям, том был найден за рекордно короткий срок.

«Плоть увядает, она слаба, — писал злодей своей безжалостной, но твердой рукой. — Кость — самая сильная составная человека. Я ставлю перед собой благородные цели, и мне непонятно, как кто-то может это оспаривать. Я был добр к ним всем, и теперь они стали бессмертными. Я освободил их. Я разобрал их до костей».

Терри Добинс оказался прав. Глава 10, которая называлась «Джеймс Шнейдер — Собиратель костей» была настоящей моделью поведения преступника. Те же самые убийства: огонь, животные, вода. И даже одну жертву Шнейдер сварил заживо. Подозреваемый номер 823 рыскал по тем же районам, где казнил свои жертвы Шнейдер. Преступник считал, что немецкая туристка Гергер была его собственной Ханной Голдшмидт, иммигранткой начала века. Именно для этого он прятался в доме, где жили немцы. И маленькую Пэмми Ганц он называл другим именем — Мэгги, тоже полагая, что она как раз и есть О'Коннор, одна из жертв Шнейдера.

Не очень удачная гравюра, покрытая тонкой калькой, давала представление о Шнейдере. С демоническим выражением лица убийца сидел в подвале, изучая большую берцовую кость.

Райм внимательно смотрел на карту города Рандела.

Кости…

Ему почему-то вспомнился один случай, когда пришлось работать на строительном участке в Манхэттене, где экскаватором всего был выкопан человеческий череп. Райм сразу же определил, что череп этот очень старый, и к расследованию подключился судебный антрополог. Раскопки продолжались, и вскоре было обнаружено достаточно большое количество человеческих скелетов и отдельных костей.

Исследования показали, что в Манхэттене в 1741 году произошло восстание рабов, и многих из них, вместе с белыми аболиционистами, повесили на маленьком острове в районе озера Колек. Позднее этот остров стал обычным местом для казней, а в результате там появились и неофициальные кладбища.

Но где именно располагалось это место? Райм пытался вспомнить. На границе китайского квартала и Нижней Восточной части. Но точнее определить он не мог, потому что старое озеро уже давным-давно прекратило свое существование. Оно было… Есть! Сердце Райма тревожно забилось. Озеро засыпали именно потому, что оно было настолько загрязнено, что уже угрожало нормальному санитарному состоянию города. А основным источником загрязнения как раз и послужили кожевенные заводы на восточном берегу!

Райм уже приноровился набирать телефонные номера самостоятельно, и, не перепутав ни одной цифры, быстро соединился с мэром города с первой же попытки. Как поведал секретарь, сам мэр в это время присутствовал на позднем завтраке в здании ООН. Но стоило Линкольну назвать себя, как секретарь тут же спохватился и попросил немного подождать. Не прошло и минуты, как Райм услышал в трубке невнятный голос из-за того, что рот у говорившего был, очевидно, набит пищей:

— Я вас слушаю, детектив. Как там наши дела идут, черт бы их подрал?

* * *

— 5885, слушаю вас, — произнесла Амелия в микрофон рации. По ее голосу Райм сразу понял, что девушка чем-то раздражена.

— Сакс, как вы там?

— Ничего хорошего, — вздохнула она. — Пока безрезультатно.

— По-моему, я его вычислил.

— Что?