А ты сходи к брату. Может быть ещё не поздно… Нет, не иди за мной. Мне правда… я хочу одна побыть. Встретимся в деревне, ладно?

Дальше она пошла одна, я только смотрел в её удаляющуюся спину. Летний ветер трепал её красное платье, похожее на ситцевый парус. Мне казалось, с каждым её шагом что-то во мне переламывается, точно я попал в железные жернова и вместе с собой утянул в них всех, кто попался на пути.

Моего отца размозжило первым — я ещё был в чреве, а уже успел испоганить ему жизнь. Грача затянуло случайно, просто потому, что оказался рядом в неподходящий момент. Мать тоже не спаслась, как бы она не пряталась, как бы не откупалась деньгами и обещаниями. Брата поглотило живьём, он даже вскрикнуть не успел… Последней зажевало Илону, раздробило в такую мелкую крошку, что теперь ей себя за целую жизнь не собрать. Ведь если бы не я, она осталась бы дома, и ничего бы не случилось…

Вся эта кровь на мне, все эти судьбы исковеркал один единственный “я”.

Руки сами собой потянулись к нагрудному карману, а в следующий миг я держал перед глазами прямоугольную картонку с чёрными цифрами номера…

***

Павел-подросток обнаружился по улице выше, он забился в переулок, привалившись, сидел у пыльной стены, с такой силой прижимая к уху кнопочный телефон, что цифры, наверное, отпечатались у него на щеке. Другой рукой он держал смолившую сигарету.

Он казался напуганным, даже отчаявшимся, и Алек с удивлением понял, что не испытывает презрения, одну лишь усталость.

С тех пор как исчезла кошка, усталость Алека только нарастала, на ноги словно прицепили по гире, которые тяжелели с каждой минутой, веки набрякли, в груди жалобно ныло на одной ноте, а в голове звучали слова пророчества, которое ещё не поздно было исполнить. Алек направился к Павлу, надеясь, что теперь всё получится, как вдруг различил голос, исходящий из трубки, и остановился рядом. Ведь надо было не просто вмешаться, а вмешаться в определённый момент, не так ли?

“Не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть”.

Павел Алека не замечал, полностью поглащённый разговором..

— Зря упрямитесь, Павел, — увещевал голос в трубке. — Однажды вы меня не послушали и вот, пожинаете плоды вашей недоверчивости. Ваша девушка в слезах, её отец погиб, мать потеряла разум. Ваш маленький братик в вечной коме. А ведь у вас был шанс спасти их. Скоро за вами явятся корректоры, и что вы станете делать? Поверьте, выбора у вас не осталось.

— Плевать мне на этих корект-кого-то. Вы… вы поможете Илоне… её родителям?

В трубке раздался тяжёлый вздох, и Павел сильнее сжал телефон, так, что побелели костяшки пальцев:

— Вы поможете? — повторил он голосом отчаявшегося.

— У вас, Павел, есть сила убеждать других, у меня — менять судьбы. Я могу помочь, но только живым.

— Значит, только маме Илоны?

— Да, но ещё вашему маленькому брату, которого вы не так мило отправили в небытие… И даже отцу. Вы ещё не знаете, Павел, но когда вы уехали, он вылакал столько бочкового пива, что его отправили на скорой в больницу, а оттуда, уж поверьте, его определят в психушку. Надо же думать головой, прежде чем приказывать… Ну да ладно, это придёт. Благо время есть. Однако, вы должны понимать, прямо сейчас я сделать ничего не смогу. Столь сложное дело требует подготовки. Вы согласны подождать?

Койот медлил. Он несколько раз вздохнул, зажмурил глаза, решаясь… Алек напрягся, готовый вмешаться, но Павел спросил:

— Сколько придётся ждать?

— Примерно пять лет.

— Это слишком долго!

— Или так или никак, — отрезал голос и тут же стал увещевать. — Я вас силой принуждать не буду. Обучу, научу, вы осмотритесь, решите…

— Тогда, что вам нужно сейчас?

— Согласие.

— … и только?

— Сила слов куда весомее, чем принято считать. Вам ли не знать?

— Но… какой будет оплата? Что взамен?

— Пара пустяков. Нужно будет заключить связь с тем человеком, на которого укажу. А после разорвать её.

— Связь?

— Ну да, так называемые Узы… Ничего такого. Я объясню. Вы заключите их, а я помогу потом разорвать. Это нужно для ритуала, который поможет вашему отцу, брату и матери Илоны. И, чего уж скрывать, ритуал поможет и мне.

— Значит я сам не смогу их разорвать? И тот человек, с которым я заключу эти… узы, с ним все будет в порядке?

— Павел, вы же сами знаете, без жертв не бывает и грандиозных результатов, не так ли? Или вы хотите совсем чистеньким остаться? Так не бывает. Но не переживайте, я постараюсь устроить так, чтобы никто не пострадал. Просто доверьтесь мне…

— Мне надо подумать…

Голос в трубке наполнился сталью:

— Сейчас или никогда! Мне кажется, или вы, Павел, не уверены в том, чего хотите? Я начинаю терять терпение.

— Нет, я…

— Тогда не тратьте моё время. Скажите это, скажите, что согласны. Чётко и ясно, или вы язык проглотили?

Павел затянул сигарету, как в последний раз — на полный вдох, и тут же закашлялся, зажмурился, давя выступившие от дыма слёзы:

— Я…

“Сейчас!” — приказал себе Алек и с силой толкнул Павла в руку. Телефон вылетел из пальцев, брякнулся на асфальт, а Павел поднял ничего не понимающий взгляд:

— Какого…

— Ну что, пришёл в себя? — Алек едва сдержался, чтобы не прописать в растерянное лицо кулаком. Теперь всё вставало на свои места. — Ну ты и подонок! Так значит ты специально всё подстроил! Я как чувствовал!

— Нет, я… я… мне пришлось, но… Кто ты? Я тебя знаю? — Павел закрутил головой, точно отрицая происходящее. Потом растерянно посмотрел на сигарету, тлеющую у самого фильтра, затем на телефон, лежащий у ног. Резко потянулся к нему, пытаясь схватить, но Алек успел отбросить трубку носком ботинка.

— Мне надо ответить! Что согласен… Надо ответить! — крикнул Павел, подрываясь с места.

— Ещё чего!

Алек успел первым, ударил по телефону пяткой до треска. Тот жалобно пиликнул, мигнул экраном и погас.

— Что ты… что ты наделал!

Павел выглядел как сумасшедший, глаза его выпучились, словно у рыбы выброшенной на берег, на щеках выступили красные пятна.

— Ах, ты… — зарычал он, хватая Алека за грудки.

"Неужели ничего не вышло? Этот подонок не пришёл в себя…", — успел подумать Алек, как вдруг Павел словно споткнулся на полувздохе, разжал пальцы, оседая на землю, согнулся пополам, точно его ударили в живот, глухо застонал. Его Койот заметался, как в горячке, разевая пасть и отчаянно скуля.

Мир поплыл, небо потемнело, набухло грозовыми тучами, а