Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А может, живьем?
– Фархад, этот эльф положил десятерых охранников Самуда. И даже не чихнул. Да и не нужны они мне живыми. Так что просто выполни приказ. Три трупа, и как можно быстрее. Иди.
Воин кивнул и так же осторожно, ученым медведем, вылез из комнаты.
Мой скакун заржал, и это я услышал, как сквозь вату. Глухо. Отдаленно. Сколько мы шли?
Не помню. Все мои силы уходили на то, чтобы удерживать заклинание да еще переставлять ноги. Одну за другой. Хорошо, что у меня их только две.
А тяжелые у Элидора доспехи! Тяжелые… Тяжелые.
Мы вышли на берег под вечер. Эльрик оглядел все вокруг мутным взором и, даже не попытавшись выбрать место получше, рухнул на песок в трех шагах от воды.
Я оттащил тело Его Величества к ближайшей дюне и задумался о том, чего бы съесть на ужин. Если вспомнить, что де Фокс проснется очень голодным, проблема «чего бы сожрать» вставала во весь свой гигантский рост.
Я начал ладить удочку. Интересно, какая рыба здесь водится?
Но доделать снасть мне не дали. Вдали послышалось лошадиное ржание, а потом и топот множества копыт.
– Эльрик, у нас проблемы.
Никакой реакции.
Я повернулся к де Фоксу и присмотрелся повнимательнее.
Когда-то отец Лукас учил меня определять виды сна. Нынешнее состояние Эльрика называлось: «Сдохну, но не проснусь».
Топот приближался.
Я медленно потащил меч из-под сумок с припасами.
Из-за дюн показались всадники.
Меч взметнулся вверх.
Верховые заметили нас и, завизжав, пришпорили коней.
Шансов не было. Как тогда.
Исманы были в десяти шагах.
Я улыбнулся и шагнул навстречу врагам.
– За нас! А, Элидор!
Эльрик возник рядом. Свистнул топор. Вплетаясь в бой, как в танец, выдохнул император:
– Фокс!
А слева был Сим:
– Орден и Огонь!
И сзади вместе со скрипом арбалетного ворота донеслось:
– Я верю в вас, мальчики. И завертелась кровавая чехарда. Искаженные яростью лица исманов. Вспыхнувший ярким светом перстень Шакора. Дикое ржание лошадей.
Свист и скрежет клинков.
Стоны умирающих.
Холодная ярость бешеной атаки.
Потом все кончилось.
Изрубленные тела вокруг. Несколько лошадей, судорожно поводящих боками, невдалеке. И звенящая тишина.
Я тихо осел на песок.
А император спал. И топор его лежал рядом, на песке, без единого пятнышка на лезвии.
Мне надоело обдумывать все выверты моей судьбы.
Я собрал оружие и деньги нападавших и пошел доделывать удочку, по дороге рассматривая перстень, снятый с чьей-то руки, валявшейся шагах в пяти от места побоища.
Перстень был точь в точь такой же, как у меня на пальце.
Как-то очень неожиданно – ведь только что вроде стояло пасмурное утро – я увидел звезды. Потом до меня дошло, что я открыл глаза. Значит, они были закрыты.
Гениально!
Рядом потрескивало. Тянуло теплом.
Костер?
Точно!
У костра сидел Элидор и жарил на прутике рыбу. Лицо самодовольное. Волосы собраны в безобразный хвост, и раскосые эльфийские глаза от этого кажутся еще раскосее. Век бы не видеть эту образину! Хорошо, что с ним все в порядке.
– Проснулся?
– Жрать хочу.
– Грубиян. – Он отодвинул рыбину от огня. Понюхал. Поджаристая корочка пузырилась жиром. – Вкусно будет, – сообщил монах. – Я одну уже съел.
Как ни лень мне было шевелиться, однако я сел. Звезды радостно сплясали что-то хороводное, успокоились, и запах рыбы заставил все мои желудки заголосить.
– Зря жарил, – сказал я, доедая последний кусок. – Сырая вкуснее.
Оставался еще хвостик, плавники и позвоночник. Они лежали сиротливо на крышке котелка, ожидая, пока их закопают в песок.
– Нет, сырая определенно вкуснее. – Я сгрыз остатки позвоночника.
Рыбьи кости вполне съедобны, ежели у кого зубы, как у меня. Плавники и хвост уже куда-то делись. Элидор что ли подъел?
Поозиравшись, в поисках чего бы еще сожрать, я узрел наконец склад оружия, которого у нас с эльфом сроду при себе не водилось. Двадцать сабель. Ножи. Луки в саадаках и без. Это не съедобно. Зачем только монах их приволок? Пользы никакой, тяжесть одна… Что?!
Двадцать сабель?!
Двадцать!!!
– Ты где это взял?!
– Эльрик, расслабься. – Его Высочество растянулись на песочке, положив под голову плащ. Мой, кстати, плащ. – Ты скажи, откуда у тебя такой скакун? Он же ненормальный. Бешеный.
– Бешеный – это Мамед. А Тарсаш из Гульрама.
– Я не о месте покупки, болван.
– Сам такой. Не знаю. Сперва я думал, что это чистокровный гульрамец. Потом понял, что в нем намешано больше кровей, чем можно себе представить. И сипангская, и эннэмская, и гульрамская, понятно. Не исключено, что с Запада что-то намешалось – сам видишь, росточком его Боги не обидели. Вообще сочетание получилось на редкость удачным… Флайфет! Элидор, не заговаривай мне зубы! Где ты взял сабли?
– Лекция отменяется, да? Ну ладно. Хорошо здесь, правда? Уютно. Знаешь, люблю, когда пламя вот так вот выхватывает пятачок света, а вокруг… Кажется, что ничего нет. Только этот костер, И никаких неприятностей. Темнота вокруг, она… Как стена, что ли.
– Это для тебя темнота. А для меня так сумерки… М-мать! Элидор!
– Ась?
– Что тут было?
Он улыбнулся невинно, повернулся на бок, начал рисовать что-то на песке.
– Ваше Высочество… – Точка, точка, два крючочка…
– Принц хренов, ты говорить будешь?!
– Какие вы, женщины, нервные.
От крышки он увернулся. От котелка – нет. Уселся обиженно. Потер лоб. Достал из седельной сумки кошелек и вынул оттуда три перстня с рубинами. Абсолютно одинаковых. Один из них я лично снял с Аль-Апсара. Второй Элидор взял у Шакора. А третий… А третий откуда?
– Сдается мне, ты снова кого-то зарезал.
– Ваша проницательность, Торанго, приводит меня в восхищение!
– Не хами.
– Не дождешься.
Я бросил в эльфа горсть песка. Он лениво отряхнулся и перевернулся на живот, глядя в темную даль: