Лицее, где вдохновенный юноша испытывал свои поэтические силы, и позже в Одессе в Бессарабии, где так еще живо помнят беспокойного и милого поэта? Но он был с ним и в псковском уединении – в сельце Михайловском, где восторженный юноша созревал духом творчества, и на пути – уже славного – писателя из северной столицы в последний приют: в Святогорский Успенский монастырь, Псковской губернии, Опочецкого уезда. В полночь 3 февраля отправлен гроб с земными остатками улетевшего на родину гения – и 6 числа Пушкин. засыпан навсегда землею. Только добросердечному А. И. Тургеневу и старику дядьке Козлову довелось не расстаться с ним до этой торжественной минуты»[973].

О Никите Козлове вспоминает и И. И. Панаев, которому пришлось один вечер вместе с Краевским и Сахаровым заняться разборкой книг в кабинете Пушкина в феврале 1837 г.

«Во время наших занятий на пороге дверей кабинета появился высокий, седой лакей.

Он, вздыхая и покачивая головой, завел с нами речь:

– Не думал я, чтобы мне, старику, пришлось отвозить тело Александра Сергеевича! (он сопровождал А. И.Тургенева). Я помню, как он родился, я на руках его нашивал.

И потом старик рассказал нам некоторые подробности о том, как они везли тело, в каком месте Святогорского кладбища погребено оно, и прочее».[974]

И после смерти Пушкина Козлову пришлось состоять по литературным делам покойного Пушкина. В делах Опеки сохранилось следующее отношение опекуна Н. И. Тарасенко-Отрешкова в Опеку:

«Для надзора за движимым имуществом А. С. Пушкина и для употребления по необходимым рассылкам по изданию сочинений его нужно нанять отдельного человека. Для чего надежнее было бы назначить крепостного человека его Никиту Тимофеева, и прежде употребляемого Пушкиным по таким же делам, назначив ему и жене его обоим – 30 руб. асс. харчевых, считая со дня употребления его, а именно с 1 февраля 1837, и с производством жалования обоим 40 руб. в месяц, считая срок с того же 1 февраля.

Н. Отрешков

14 марта 1837».

В делах Опеки есть сведения об уплате жалованья Никите Козлову в 1843 и 1846 гг.

II

За этими заслуженными рабами тянется длинный ряд слуг разных возрастов и положений. Они известны нам только по именам, только по упоминаниям Пушкина в письмах к жене и к Нащокину[975]. Иногда эти упоминания в двух-трех фразах дают живой образ крепостного слуги.

Холостой Пушкин обходился услугами одного человека, женатый Пушкин должен был окружить себя плотной стеной слуг. Их было чрезмерно много: обслуживающих было в 3–4 раза больше, чем обслуживаемых. Со времени женитьбы придворный штат Пушкина непрерывно увеличивается. Женатый Пушкин собирался вести скромную жизнь. Он просил Плетнева в апреле 1831 г. «нанять ему фатерку: нас будет: мы двое, 3 или 4 человека да 3 бабы»[976]. Итак, в начале семейной жизни двух Пушкиных обслуживало 6–7 человек. Челядь возглавлялась дворецким: он вел все хозяйство, на нем лежали все расчеты по закупкам для дома. Первым за ним лицом был повар и вторым – человек при особе барина, его слуга. При барыне состояли камеристки и горничные. Прислуга пополнялась преимущественно крепостными: родители Пушкина уступили ему в служение своих подданных, да Наталья Николаевна привела в дом нескольких гончаровских крепостных. Но приходилось и нанимать на стороне, вольных и от других господ, спецов, которых не находилось среди своей дворни. Особенно трудно было с поварами. Поваров приходилось перехватывать. Так, в 1832–1833 гг. у Пушкина служил повар, который оказался крепостным госпожи Мятлевой, матери приятеля Пушкина. В один прекрасный день госпожа затребовала своего человека, и Мятлев не мог помочь своему другу.

На просьбу Пушкина Мятлев отвечал ему. «Твоего повара, любезнейший друг, мать моя отдала сестре моей Бибиковой. Года три он шатался без места, и даже оброка с него никакого не поступало, когда тысяча таких же, пример опасный. Наконец, понадобился сестре повар, я на этого и указал. В первых числах февраля от конторы моей за ним послано; он тогда мне поведал, что он у тебя служил и забрал денег на расход; то я, в уважение тебе, оставил его до 1 марта и так объяснил матушке и сестре; они теперь на него считают, и он не в моей уже власти. Если хочешь, то я спрошу Бибиковых, могут ли они дать ему еще срока, дабы ты достал другого на место его, и надеюсь, что они не откажут, буде только возможно, о чем я тебя уведомлю»[977].

Преемственную поварскую традицию осуществляли далеко не все помещичьи хозяйства; мелкопоместным и среднепоместным дворянам приходилось обращаться в крупные помещичьи дома с просьбой оказать услугу принять в обучение поварскому искусству мальчика. Так было и с Пушкиным. Надо было и ему думать о собственном поваре. Из села Михайловского был выбран и отдан крепостной мальчик в обучение к повару псковского губернатора Алексея Никитича Пещурова. Сохранился в бумагах Пушкина любопытнейший документ, не требующий комментариев:

Щет за мальчика

Его высокородию Милостивому Государю

Александр Сергеичу

Находитца ваш мальчик у меня вученьи с 1834-го года поты 1836-й гот по 1-е число актября 1 гот и 9 месицов следует ему

за содержание по 15 руб. на месиц всей сумы выходит. 365 р.

заученье его мне следует. . . . . . . . . 260 –

на одеяние ему назимние и летние платья. . . . 65 руб.

зделана ему шинель и две фурашки. . . . . . 50

на сапоги ему издержано. . . . . . . . . 60

рубашек на два года и передников зделано ему. . . 45

ножи поварские ему куплены. . . . . . . . 6 руб.

–

всего выходит. 851 руб.

Покорнейша прошу вас зделайти милости ращытайти меня его превосходительство Алексей Никитичь требуить засодержание ему денги покорнийший слуга ваш его привосходительства человек Евстигней Александров 20-го Сентября 1836 годаXLV.

Первые месяцы семейной жизни Пушкина прошли в Москве. Здесь и было положено начало штату Пушкина, здесь он приговорил дворецкого и повара. В этом деле поспособствовал ему, конечно, Нащокин. Дворецкий Александр Григорьев сопровождал из Москвы в Царское Село обоз с вещами Пушкина. Нащокин, принявший заботы о пушкинских делах, выдал Александру Григорьеву вперед за месяц деньги– 50 руб. – и посоветовал проверять его «щеты». В начале июня пришел обоз вместе с Александром Григорьевым, а в сентябре кончилась его служба. Разыгрался скандальный инцидент, о котором Пушкин сообщал Нащокину: «Дома у меня