– Мартэя ненавидела то, что вытворяли другие Шайдо, – сказала Аррела. – Но она осталась с ними из-за клана. Ее преданность погубила ее. Есть вещи и похуже, за которые можно умереть.

Фэйли следила, как гасли последние угли миниатюрного погребального костра.

– Думаю, Ролан действительно меня любил, – сказала она. И всё.

Все четверо встали и вернулись в лагерь. «Прошлое было полем, покрытым углями и пеплом, – гласила старая салдэйская пословица, – остатками того пламени, которое было настоящим». И эти угли уносил ветер позади нее. Но она сохранила камешек бирюзы Ролана. Не ради сожалений, а на память.

* * *

Проснувшись, Перрин лежал в ночной тишине, ощущая запах материи шатра и неповторимый запах Фэйли. Ее не было, хотя еще недавно была здесь. Он задремал, и она исчезла. Возможно, пошла в уборную.

Он всматривался в темноту, пытаясь понять Прыгуна и волчий сон. Чем больше он думал об этом, тем больше набирался решимости. Он отправится на Последнюю Битву – и когда это случится, он хотел уметь контролировать волка внутри себя. Он также хотел либо освободиться от всех следовавших за ним людей, либо научиться принимать их верность.

Ему нужно было кое-что решить. Это будет непросто, но он должен. Мужчине приходится совершать трудные поступки. Такова жизнь. Вот что было неправильно в том, как он принял пленение Фэйли. Вместо того чтобы принимать решения, он их избегал. Мастер Лухан был бы им разочарован.

И это подводило Перрина к еще одному выводу, самому трудному. Похоже, ему придется позволить Фэйли столкнуться с опасностью, возможно, рисковать ею вновь. Было ли это выходом? Мог ли он вообще принять такое решение? Его замутило при одной лишь мысли, что Фэйли может оказаться в опасности. Но он должен будет что-то сделать.

Три проблемы. Он столкнется с ними – и разберется. Но сначала он их обдумает, потому что всегда так делал. Только глупец принимает решения, не обдумав их перед этим хорошенько.

Но принятое решение посмотреть в лицо своим проблемам принесло ему немного покоя, поэтому он повернулся, возвращаясь ко сну.

Семираг в одиночестве сидела в небольшой комнате. Они забрали стул и не оставили ей даже светильника или свечи. Будь проклята эта мерзкая Эпоха и ее мерзкие люди! Она бы многое отдала за световые колбы на стенах. В ее время пленников не лишали света. Конечно, она запирала нескольких своих подопытных в полной темноте, но это совсем другое. Необходимо было выяснить, как на них повлияет отсутствие света. У этих так называемых Айз Седай, которые держали ее в плену, не было никакой разумной причины оставлять Семираг в темноте. Они просто хотели унизить ее.

Она плотнее обхватила себя руками, прижавшись спиной к деревянной стене. Она не плакала. Она Избранная! Ее вынудили унизиться, и что с того? Она не сломлена.

Но… эти дурочки Айз Седай перестали относиться к ней, как подобает. Семираг не изменилась, но изменились они. Каким-то образом, проклятая женщина с паралич-сетью в волосах в одночасье разрушила среди них авторитет Семираг.

Как? Как она потеряла контроль так быстро? Ее бросило в дрожь от одного воспоминания о том, как эта женщина перекинула ее через колено и отшлепала. И с каким безразличием она это проделала. В голосе той женщины чувствовалась единственная эмоция – легкое раздражение. Она обращалась с Семираг – одной из Избранных! – будто та едва заслуживала внимания. И это уязвляло её сильней, чем побои.

Этого больше не случится. Семираг будет готова к побоям, она не будет придавать им значения. Да, это должно сработать. Не так ли?

Она снова вздрогнула. Семираг пытала сотни, возможно даже тысячи людей во имя понимания. В пытках есть здравый смысл. Ты действительно понимаешь, из чего состоит человек, – во многих смыслах – когда начинаешь нарезать его на кусочки. Это было своего рода девизом Семираг. Обычно он вызывал у нее улыбку.

Но не сейчас.

Почему они не могли дать ей боль? Сломать пальцы, взрезать плоть, положить тлеющие угли на сгиб локтя. Мысленно она закалила себя, ко всему подготовилась. Небольшая ее часть даже жаждала этих пыток.

Но такое! Заставлять ее есть с пола? Обращаться с ней, как с ребенком, на глазах у тех, кому она до этого внушала благоговейный страх?

«Я убью ее, – подумала она уже не в первый раз. – Одно за другим я вытяну ее сухожилия, Исцеляя, чтобы она жила, страдая от боли… Нет. Нет, я сделаю с ней что-нибудь новое. Она переживет мучения, невиданные во всех Эпохах!»

“Семираг”, – раздался шепот.

Она застыла, вглядываясь в темноту. Голос был тихим, как ледяной ветерок, и столь же едким и колючим. Может, ей показалось? Его не может быть здесь, разве не так?

– Ты потерпела большую неудачу, Семираг, – тихо продолжил голос. Тусклый свет пробивался из-под двери, но голос звучал изнутри ее камеры. Свет становился все ярче, разгораясь рубиновым пламенем, и, наконец, выхватил из темноты контуры стоящей перед ней фигуры в черном плаще. Она взглянула наверх. Багровый свет озарил белёсое, цвета мертвой кожи, лицо. На лице не было глаз.

Она упала на колени, распростёршись на старом деревянном полу. Хоть посетитель и выглядел как Мурддраал, он был намного выше и значительно могущественнее обычного Получеловека. Ее бросило в дрожь, как только она вспомнила голос говорившего с нею Великого Повелителя.

Когда ты подчиняешься Шайдару Харану, ты подчиняешься мне. Когда ты не подчиняешься…

– Тебе было приказано захватить мальчишку, а не убивать его, – прошептало существо с шипением, словно пар пробивался из-под крышки котла. – Ты лишила его руки и чуть не лишила жизни. Ты разоблачила себя, потеряв ценных марионеток. Тебя захватили наши враги, и сейчас ты сломлена ими.

Ей показалось, будто она чувствует улыбку у него на губах. Шайдар Харан был единственным известным ей Мурддраалом, который мог улыбаться. Но, разумеется, она не считала это создание обычным Мурддраалом.

Она никак не ответила на его обвинения. Никто не будет лгать или извиняться перед этим существом.

Внезапно ограждающий щит исчез. У нее перехватило дыхание. Саидар вернулся! Сладостная сила. Тем не менее, она потянулась к ней и остановилась. Если она начнет направлять, те жалкие подобия Айз Седай это почувствуют.

Холодная рука с длинными ногтями дотронулась до ее подбородка, приподняв голову так, чтобы она встретила безглазый взгляд. Кожа на руке на ощупь напоминала мертвую плоть.

– Тебе дается еще один, последний шанс, – прошептал Шайдар Харан похожими на личинок губами. – Не. Подведи.

Свет померк. Рука с подбородка исчезла. Она продолжала стоять на коленях, подавляя в себе ужас. Последний шанс. Великий Повелитель всегда вознаграждает за неудачи… необычными способами. Подобные награды она раздавала раньше, и у нее не было никакого желания получать их. По сравнению с ними любая пытка или наказание этих Айз Седай показались бы детской забавой.