В море Росса эскадра вошла к середине января 1947 года. Там в бухте Китовой уже много лет находилась законсервированная полярная станция «Литтл Америка», которую когда-то основал здесь сам Берд. На воду спустили тяжелые десантные амфибии, они доставили на ледяной шельф людей и технику, которые тут же приступили к обустройству аэродрома.

Ланселот вместе с Бердом также сошли на лед. Вокруг расстилалась ровная белая пустыня, никаких следов раньше находившейся здесь базы заметно не было, если не считать восьми металлических труб, которые торчали из снега.

Берд потопал ногой по блестящей ледяной коре:

– Смотрите, Ланселот, здесь в двадцать девятом году я поставил восемь радиомачт. Как вы думаете, какой они были высоты?

– Во всяком случае, повыше, чем теперь, – похлопав по одной из труб ладонью в меховой перчатке, сказал Ланселот. – Наверное, их сломало здешними стоковыми ураганами. Не удивительно, ведь с тех пор столько лет прошло.

– Вы правы, мачты и в самом деле когда-то возвышались на семьдесят пять футов. Но ветер здесь ни при чем, они и сейчас такой же длины. Просто все восемь теперь погребены под снегом. Как вы видите, верхняя часть мачт торчит над снегом на тридцать пять футов. Таким образом, сорок футов конструкций были занесены снегом в течение восемнадцати лет, прошедших с момента их установки. Следовательно, средняя скорость увеличения снежного покрова в этом месте составляла около двух футов в год. Как предполагают ученые-гляциологи, в среднем толщина снежно-ледяного покрова в Антарктиде должна быть примерно восемь тысяч футов. Если допустить, что примерно такими же темпами рос ледяной покров и в других частях материка, то как вы думаете, за какое время намерзли эти восемь тысяч футов?

– Получается, за четыре тысячи лет, – ответил Ланселот. – То есть вы хотите сказать, что за два тысячелетия до Рождества Христова снега в Антарктиде вообще не было? Но как вы объясните тогда, что возраст антарктических льдов, как я слышал, составляет миллионы лет?

– Ну, это смотря по тому, где брать пробы. Представьте: если вы, например, пробурили скважину на одной из вершин Мак-Кинли, что на Аляске, то возраст льда из взятого вами керна будет, вероятно, миллион лет или больше. Но если вы спуститесь пониже, в долину, где снежный покров иногда сходит, то можете обнаружить, что в руках у вас тает всего лишь прошлогодний лед.

– Ну, допустим.

– Так же и здесь, в Антарктиде. На ее ледяном щите можно найти очень высокие точки – до двенадцати тысяч футов и выше. Рельеф местности подо льдом никто в точности не знает, кроме того, земная кора под тяжестью ледяного щита должны была просесть, так что, беря пробы льда, вы можете угодить в какую-нибудь слегка подсевшую местную «мак-кинли». Наши подсчеты, конечно, очень приблизительны – на самом деле возраст щита может быть и четыре, и десять тысяч лет, – однако это дает представление о порядке цифр… И потом, есть еще карта Пири Рейса!

– Пири? Того, кто в 1909 году ходил на Северный полюс?

– Нет, другого Пири, не американского, а турецкого, причем жил он почти четыре с половиной века назад. В 1929 году мой хороший знакомый, директор Национального музея в Константинополе Халил Эдхем, разбирал библиотеку византийских императоров в старом дворце султанов Топкапы. На дальней пыльной полке он обнаружил кусок кожи газели, на которой была нанесена старинная карта, судя по сделанной на ней надписи, составленная в 1513 году турецким адмиралом Пири ибн Хаджи Махмедом, по прозвищу Пири Рейс. Адмирал ухитрился с поразительной точностью нанести на карту Антарктиду, и это больше чем за триста лет до ее открытия. Но самое удивительное, что изображена она на ней без всякого ледяного покрова! Причем Антарктический полуостров там еще соединяется перешейком с Южной Америкой. Я видел эту карту собственными глазами.

– Но тогда получается, что, составляя ее, этот Пири пользовался какими-то невероятно древними источниками, которые, если принять ваши расчеты, могли иметь возраст в десять тысяч лет.

– Именно так. Ведь Константинополь, прежде чем стать Стамбулом, был столицей Византии, то есть Восточной Римской империи. Туда были вывезены тысячи старинных свитков, спасенных из погибшей в войнах Александрийской библиотеки. А в ней хранились многие секреты, в том числе первых египетских жрецов и фараонов, знавших и помнивших многое. И это заставляет меня верить в ваш рассказ о полой Земле, внутри которой обитают те, кто спасся там во время оледенения материка.

– Главное теперь, чтобы эти самые обитатели не начали убеждать вас в этом еще более энергично…

Через несколько дней, когда взлетная полоса для самолетов с лыжными шасси была готова, Берд, как бывалый полярный летчик, собрался лично выполнить воздушную разведку местности и попросил Ланселота его сопровождать. Был взят курс на юг, через трансантарктический горный хребет, прямо по направлению к полюсу. Кряж был прорезан сухими долинами, где и с востока, и с запада поднимались величественные вершины. Некоторые, лишенные снежного покрова, были угольно-черными и кирпично-красными, другие, покрытые льдом и похожие на гигантские застывшие водопады, сияли радугой цветов голубых, пурпурных и зеленых оттенков, которые вряд ли где еще можно увидеть. Однако за хребтом простиралась лишь огромная белая равнина, совершенно пустынная и безжизненная. Когда от полюса их отделяло каких-нибудь сто миль, на восемьдесят восьмом градусе южной широты и тридцатом восточной долготы самолет почти под прямым углом сделал поворот в восточном направлении, а затем на сорок пятом градусе восточной долготы повернул назад, на базу.

– Что-то хозяева не слишком торопятся нас встречать, – сквозь шум двигателей прокричал Берд.

В ту же самую секунду самолет сильно тряхнуло, а потом подкинуло вверх, легко, как пушинку.

– Какого черта, – выругался Берд, потянув на себя штурвал, – управление не реагирует! Господь всемогущий, это еще что такое?! – указал он наружу.

По обеим сторонам самолета параллельным курсом летели два больших блестящих диска, которые почти касались концов крыльев самолета, оказавшегося в их тисках. Вдруг в динамиках раздался вой и треск, а затем послышался голос на английском с легким немецким акцентом: «Адмирал Берд, добро пожаловать на нашу территорию. Мы посадим ваш самолет ровно через три минуты. Но не волнуйтесь, вы в надежных руках». Мотор самолета чихнул и заглох, он задрожал всем корпусом, но не упал, а, повинуясь какой-то невидимой силе, стал плавно снижаться вертикально вниз, словно под него подставили платформу невидимого лифта. Слабый толчок – и он встал на ледяную поверхность. Сквозь плексигласовый колпак было видно, как к самолету приближается несколько темных фигур. Когда они приблизились, то оказалось, что это люди, одетые в кожаную и меховую одежду черного цвета, которая по своему покрою напоминала зимнюю форму войск СС. На груди у них висели автоматы, а на поясе виднелись привешенные к нему гранаты. Жестами они показали, чтобы те, кто в кабине, выходили наружу.

– Ну вот, адмирал, нас и встретили, – сказал Ланселот. – Только вот, кажется, не совсем те, кого мы ждали.