По прошествии двух дней, кои препроводил он у японцев, отошел он от них ночью и скрылся со своими товарищами в близости, дабы видеть, что японцы станут делать. Сии как о приходе Штинниковом великую радость показали, так и об отбытии его немало печалились. Они хотели сыскать других людей и того ради, сев в малое судно, поехали вдоль возле берега. Штинников приказал камчадалам следовать за японцами в байдаре и всех перестрелять, кроме двух, коих оставить живых, что и учинено.

Японцев же всех было 17 человек, а осталось живых старик да мальчик 11 лет. Захватив все их товары, Штинников приказал разбить судно, чтоб пользоваться находящимся в нем железом, и взял обоих японцев, подобно как военнопленных и невольников, с собой в Верхний Камчатский острог. Такое бесчеловечие не могло остаться без наказания: Штинников, по произведению над ним следствия, повешен, а японцы в 1731 году привезены в Якутск, откуда следующего году в Тобольск и в Санкт-Петербург отправлены были.

В сем столичном городе обучали их несколько времени, во-первых, российскому языку и началам христианского закона православной веры, потом они крещены, и при святом крещении наречены им имена: одному Козьма, другому же Дамиан, а прежде того назывались они Соза и Гонза.

В 1735 году по указу правительствующего Сената присланы они в Академию наук, где обучали учеников, которые уже говорили и писали по-японски не худо, как в 1736 и 1739 годах японцы умерли. Они родились в городе Сацме. У Кемпфера сие имя написано Сатцума. На ландкартах означено по португальскому произношению Саксума.

Сего имени город и провинция находится на полуденном берегу острова Ксимо, который и Киузино называется. Соза был купец. Гонзин отец служил во флоте японском штурманом. Судно их нагружено бумажными и шелковыми товарами, сарачинским пшеном и писчей бумагой.

Понеже оному назначено было идти в город Озакку, то начальствующей в городе Сацме Инацдаре-Озим-Нокам дал им для отвоза туда сарачинского пшена на пропитание жителям, потому что в Озакке оного не родится, да бумаги для письма приказных дел. Только до Озакки они не доехали, но застигла их сильная [не]погода, и носило судно 6 месяцев по морю, пока напоследок июля 8-го дня принесло к берегам камчатским.

Столичный город в их государстве именовали они Кио, стоящий при реке Едогаве, которая там шириною более версты будет и недалеко оттуда впала в море. Царь японский по их языку называется Озама. Другие подобные сим известия, кои у них вопросами выведаны и записаны, не надлежат до нашего намерения.

Упомянуто было выше о казачьем голове Афанасии Шестакове, что он правительствующему Сенату разные чинил представления о приводе чукчей непокорных в подданство. Теперь объявим об учиненных им действиях, кои также до истории сих путешествий касаются. Шестаков намерен был усмирить не только чукчей, но и коряков, живущих около Пенжинской губы и в северной части Камчатки и по то время часто бунтовавших.

Он хотел проведать землю, что против Чукотского Носа и жителей оной призывать в подданство Российской державы. Он обязался учинить еще опыт в прииске объявленной земли на Ледовитом море, также напоследок и в совершенном проведывании островов Шантарских и Курильских. Велеречие, с каким он чинил свои предложения высоким и нижним, также и вероятность, что сим предприятием много пользы произведено быть может, снискали ему похвалу.

Он пожалован был главным командиром особой экспедиции, которой велено было все вышеупомянутое произвести в действо. От Государственной Адмиралтейской коллегии в Санкт-Петербурге дан ему штурман Яков Генс, подштурман Иван Федоров, геодезист Михайло Гвоздев, пробовальщик руд Гердеболь да 10 человек матросов. В Екатеринбурге получил он несколько небольших пушек и мортир с принадлежностями.

В Тобольске соединился с ним Сибирского драгунского полка капитан Дмитрий Павлуцкий, и дано обоим 400 человек казаков в команду да сверх того приказано было всем казакам, живущим в острогах и зимовьях Якутского уезда, быть им послушным, куда они приедут.

С сим определением отправился Шестаков из Санкт-Петербурга в июне месяце 1727 года. В Тобольске пробыл он ноября до 28-го числа, препроводил зиму в верхних местах реки Лены, а летом 1728 года приехал в Якутск. Там произошли между Шестаковым и Павлуцким некоторые ссоры, которые, уповательно, подали причину к тому, что они друг от друга разлучились, хотя порученные им дела склонялись к одному общему намерению.

Летом в 1729 году приехал Шестаков в Охотск, взял там для исправления порученных ему дел суда, на коих капитан Беринг недавно пред тем с Камчатки возвратился. На одном судне, называемом бот «Гавриил», отправил он сентября 1 дня племянника своего, сына боярского Ивана Шестакова, приказав ему идти до Уды-реки, а оттуда до Камчатки и в сем пути осмотреть все на море лежащие острова и оные описать.

Сам поехал на другом судне, «Фортуна» именуемом, в Тауйский острог. По несчастью, судно его разбило, причем большая часть людей команды его потонула, и он сам едва спас жизнь свою в лодке с 4 человеками. Сентября 30-го дня послал он из Тауйского острога наперед казака Ивана Астафьева с некоторым числом коряцких князьков вдоль по морскому берегу, приказав ему идти на реку Пенжину, и по сей дороге живущих немирных коряков ласкою склонять к послушанию.

Сам же, пойдя в начале декабря месяца с остальными команды своей людьми, настиг Астафьева на дороге и дошел благополучно до реки Пареня и далее за два дня езды от реки Пенжины. Там попалось ему навстречу превеликое множество чукчей, кои шли на коряков войною.

Коль ни малолюдна была команда у Шестакова, состоявшая из русских служивых, охотских тунгусов, ламутов и коряков, всех числом не больше 150 человек, однако он отважился дать с чукчами бой.

Но успех оного был неблагополучен. Шестаков от неприятелей застрелен стрелой в горло до смерти, а оставшиеся команды его люди разбежались. Сие сражение происходило марта 14-го дня 1730 года при реке Егаче, впадающей между реками Паренем и Пенжиной в Пенжинскую губу.

За три дня пред сим несчастьем послал Шестаков ордер в Тауйский острог в такой силе, чтоб казаку Трифону Крупышеву идти на мореходном судне в Большерецкий острог, откуда отправившись, объехать полуденный Нос Камчатки, зайти в Нижний Камчатский острог, продолжать путь на том же судне до реки Анадыря и приводить в ясачный платеж жителей Большой Земли, против помянутой реки находящейся.

А ежели явится у него геодезист Гвоздев, и оного бы ему взять с собой на судно, и показывать к нему всякую благосклонность. Что по сему воспоследовало, о том нет известия. Только ведомо, что геодезист Гвоздев в 1730 году между 65 и 66 градусом северной широты в малом расстоянии от Чукотский землицы был на берегу чужестранной земли, которая находится против жилищ чукотских, да нашел он там и людей, но за неимением толмача говорить с ними не мог.

Что надлежит до сына боярского Ивана Шестакова, то он пошел на боте «Гавриил» на Камчатку и прибыл февраля 19 дня 1729 года в Большерецкий острог. На Уду-реку ехать тогда он не мог за противным ветром. Следующего потом лета ездил он на реку Уду и, прийдя в Удский острог, застал там людей, посланных туда от казачьего же головы Шестакова, и мореходное судно, ими построенное, но оно к употреблению не годилось.