Действительно, нельзя не заметить, что разные части этой относительно единой культуры как бы тяготеют к различным регионам Великой степи. Например, историк Михаил Грязное, удивляясь разнообразию находок, отмечает: «Найден даже бронзовый шлем, попавший на Алтай, вероятно, сложным путем с далекого запада за тысячи километров»{54}. Под «далеким западом» здесь разумеется, безусловно, Северное Причерноморье и классическая Скифия Геродота.

Вместе с тем другие ученые указывают на родство некоторых элементов алтайского горного сообщества с материальной культурой степняков Средней Азии сармато-массагетского круга и Северо-Западным Китаем, где господствовали хуннские племена.

Получается, что на сравнительно небольшом пятачке Центральной Азии в скученности и неимоверной тесноте проживали многочисленные представители почти всех народов, населявших Великую степь и исповедующих в религии знаменитый «звериный стиль»: от предков северокитайских хунну до днепровских скифов?

Стоп, а кто сказал, что они здесь жили? Этот вывод сделали археологи. Каким образом получают информацию представители данной уважаемой профессии относительно, в частности, кочевых цивилизаций? Разумеется, изучая содержимое могильников, поскольку поселения степняков, как правило, обнаружить не удается. Материализм, приверженность к сугубо земным, во всех смыслах этого слова, вещам — всегда была сильной стороной представителей данной науки. Но в этом же их слабость.

Допустим, обитает на некой территории могучее кочевое племя — люди, предпочитающие жить в кибитках, сжигающие своих покойников и рассеивающие их прах. Пройдет тысяча лет, явится в эти места археолог и скажет — в те времена здесь была необитаемая пустыня. Никто и ничто, никакие древние писания и трактаты не переубедят упрямца.

А если, наоборот, множество народов будет хоронить своих вождей на одной территории? Тогда, разумеется, ученые обнаружат «демографический взрыв», «резкий количественный и качественный скачок», внезапный приток населения.

Первым предположил, что с Пазырыком не все обстоит «чисто», историк Геннадий Курочкин, который еще в 1993 году назвал это место «корпоративным кладбищем жрецов, поскольку на Алтае был размещен сакральный центр скифского мира»{123}. Вот только жрецов ли? Свирепые воины, погребенные рядом со скальпами своих врагов, как-то не очень напоминают мирных служителей культа. Да и не было у тех же причерноморских скифов отдельной корпорации жрецов, что, кстати, весьма странно, особенно если учесть их афанасьевское прошлое.

Стоит, однако, предположить, что Пазырык в течение долгих веков являлся совместным кладбищем вождей всех племен Великой степи, как многие фрагменты причудливой скифской мозаики тут же складываются в цельную картину. Тогда понятно, зачем причерноморским скифам понадобилось бальзамировать тела своих владык — путь к Алтаю не близок. Получает ответ и загадка, почему отдельные тела не сразу помещались в могилы, где их держали до того минимум полгода.

Неясно в этом случае иное — отчего наследники великой афанасьевской цивилизации избрали для местоположения своего сакрального центра — Города мертвых — не долины Енисея, где в эту эпоху обитали их родственники — тагарцы, а высокогорья Алтая? Впрочем, ученым известно, что в VI веке до нашей эры в воззрениях обитателей древней Гипербореи случилась некая перемена, смысл которой мы сегодня до конца не улавливаем. Питерский историк Дмитрий Мачинский пишет о происходящих там в ту пору изменениях: «В раннетагарское время (VIII–VII веках до нашей эры) афанасьевские и окуневские стелы использовались «тагарцами» осмысленно и с почтением, что говорит о сохранении религиозных традиций ХМК (здесь и далее — Хакасско-Минусинской котловины). Для того времени имеются некоторые данные, говорящие об особом статусе ХМК в системе степных «скифских культур», об известной святости этого места и «миролюбии» (относительном) его обитателей… Резкие изменения происходят на рубеже VI–V веков до нашей эры, когда начинается массовое и «непочтительное» использование древних изваяний при сооружении могил… Видимо, в это время происходит определенный слом в двухтысячелетней религиозной традиции ХМК. А сакральный центр, судя по всему, перемещается с VI века до нашей эры в Горный Алтай, где в материалах погребений высоко сакрализованных аристократов, возможно входящих в некую «корпорацию жрецов» (Курочкин), прослеживается развитие многих тем афанасьевско-окуневской религиозной традиции»{143}.

Действительно, в VI веке до нашей эры гипербореи-тагарцы вдруг решительно перестают блюсти древнюю веру Минусинской котловины, забрасывают тысячелетние святилища, выворачивают с корнем рогатых каменных идолов, которым поклонялись предки народов востока Великой степи с незапамятных времен. Исполинские стелы демонстративно используют в качестве крепи для вновь сооружаемых курганов. Подобно тому, как в начале христианизации Европы разбирали языческие храмы, чтобы на их месте, порой из тех же колонн и плит построить церковные здания, посвященные Христу и Деве Марии. Это была полноценная религиозная революция, тем более странная, что осуществили ее прямые и чистокровные потомки афанасьевцев — легендарных гипербореев, — заложивших основы одной из самых древних мировых религий — Звериного культа. Тем не менее, именно с VI века начнутся знаменитые посольства святых гиперборейских дев к греческим храмам бога Аполлона и богини Артемиды, отмеченные в трудах многих античных авторов. В следующем столетии ввиду трудностей пути их заменят передачей даров, затем и эта миссия сойдет на нет. Связь между Элладой и ее сибирскими единоверцами оборвется.

Однако знамя древней веры, выпавшее из рук земледельцев долин Хакасии и Минусы, было незамедлительно подхвачено горцами Саяно-Алтайского региона. Судя по всему, с этих пор именно высокогорные районы Алтая становятся мистическим центром Великой степи, здесь находятся загадочные Герры, сюда, за тысячи километров везут тела своих царей все степные поклонники Шествующих Зверей, включая причерноморских скифов. Пазырык — это и есть Герры Геродота. Таков будет единственно правильный ответ на множество удивительных загадок Скифии: зачем тела вождей мумифицировали; почему царские скифы не опасались того, что Дарий обнаружит могилы их предков; куда, собственно говоря, исчезла основная часть курганов раннего и среднего этапа их европейской истории.

Скифские цари свято верили в полную безопасность гробниц своих отцов и дедов. И это притом, что древние могильники были переполнены золотыми изделиями и бесценными произведениями искусства. К примеру, один только тувинский курган Аржа-ан-2, не разграбленный в старину бугровщиками лишь по счастливому для науки стечению обстоятельств, содержал 5 тысяч 700 золотых предметов, весом более 20 килограммов, а также украшения из янтаря и бирюзы. Поскольку в первом тысячелетии до нашей эры грабители отличались не меньшей алчностью, чем в наши дни, бросать без присмотра эти богатства никто бы не решился. Кому же поручили царские скифы и их собратья охрану сокровищ? Что за народ добровольно обрек себя на заточение в алтайских горах ради охраны чужих могил, впрочем, и своих тоже?