— Садитесь, уважаемые, мы сейчас все обговорим.

Волки поняли жест тигра и уселись на предложенные места, Вотша встал за стулом высокого волка и приготовился переводить.

Переговоры продлились недолго. Узулай согласился включить западных волков в свой караван при условии, что те поменяют свои повозки на вьючных лошадей — повозки, по его словам, не могут преодолеть перевал. Выход каравана намечался через два-три дня, так что у волков было время оглядеться, завязать обменные связи. Сбор каравана был назначен через два дня на южной границе становища.

Спустя три дня ранним утром, в середине часа Неясыти, караван рыжебородого Узулая вышел из главного становища южных сайгов и направился на Юг, в сторону посверкивающей серебром вершины Эльруса.

Трое суток караван, состоявший из шести десятков лошадей, шел по уже пожухшей, полегшей степной траве. Бродами перешли две реки и десяток ручьев, к этому времени года почти пересохших. Горы, проявившиеся в голубом мареве уже на первые сутки, вырастали на глазах, пока не превратились в казавшуюся неприступной цепь. На четвертые сутки караван оказался у первых лесистых увалов, поднимавшихся несколькими волнами к скалистым вершинам, теряющимся в облаках. А за этими скалистыми вершинами величественной, неприступной пирамидой, увенчанной белоснежной, сверкающей короной, поднимался Эльрус!

Первый день подъема в горы оказался совсем нетрудным. Лошади шли цепочкой. Впереди ехал рыжебородый Узулай, за ним шли три вьючные лошади, затем всадник, и так весь караван — после каждых трех вьючных лошадей — всадник. Тропа, по которой двигался караван, шла вначале настолько полого, что подъема почти не было заметно, и только когда лошади остановились на обеденный отдых, Вотша с седла оглядел окрестности и понял, что караван взобрался уже довольно высоко! А к вечеру они вышли к первым скалам.

Последующие трое суток были очень тяжелы. Тропа, до того шедшая по горным склонам пологим серпантином, вдруг рванулась вверх чуть ли не вертикально. Мягкая земля, покрытая травой и невысоким кустарником, сменилась голым камнем, плохо державшим конские копыта, всадникам пришлось спешиться и вести лошадей за собой в поводу. Во второй половине первого дня караван вступил на каменистую осыпь, грозившую в любую минуту ринуться вниз. И тем не менее люди и животные продолжали карабкаться вверх, по еле заметной тропинке, отмеченной не конскими копытами и каблуками сапог, а навозом и походным мусором, непонятно по каким причинам не сметенным постоянно дующими ветрами.

Ночью неожиданно похолодало, звезды, высыпавшие на черном, необычайно глубоком небе, были до странности ярки и мерцали, словно о чем-то предупреждая безумных людей, забредших во враждебный для них мир. Вотша проснулся очень рано, небо над ним посерело, скрыв за этой туманной завесой звездный ковер, все вокруг покрылось влагой, одеяла сделались тяжелыми, камни потемнели и глянцево поблескивали. Изверг открыл глаза, но выбираться из своей крошечной, нагретой за ночь каменной ниши не торопился. Его глаза неторопливо оглядывали окружающий мир и вдруг в какое-то мгновение уловили на вершине близкой скалы, нависшей над отдыхающим караваном, короткое, быстрое движение. Чуть прижмурившись, он сосредоточился на этой вершине и спустя минуту увидел, как на ней появился расплывчатый серовато-белый силуэт. В следующую секунду этот силуэт стал чуть более отчетливым, словно порывом ветра отнесло в сторону полосу тумана, и Вотша разглядел темные кольцевые пятна, разбросанные по нему. Под ложечкой у изверга противно засосало, он мгновенно вспомнил, при каких обстоятельствах впервые увидел этого страшного, клыкастого зверя!

«Вот он — ирбис… — мелькнуло в его голове. — И мы на его территории!»

Снежный барс свесился с вершины, не то готовясь к прыжку, не то просто разглядывая незваных гостей, забредших по глупости в его владения.

Но в этот момент проснулся еще кто-то из каравана. Человек поднялся во весь рост, потянулся и неловким скоком запрыгал к ближайшей гранитной глыбе. Ирбис на вершине отпрянул и в следующее мгновение пропал из поля зрения. А скоро и весь караван зашевелился, потянулся к прогоревшим кострам и бурдюкам с водой.

Вотша, приготовив легкий завтрак для своих господ, отправился к хозяину каравана. Многоликий Узулай как раз завтракал и, увидев Вотшу, вопросительно поднял бровь. Изверг подошел ближе и негромко сказал:

— Господин, я утром видел ирбиса.

— Где? — так же негромко поинтересовался рыжебородый тигр.

— На вершине вон той скалы. — Вотша показал взглядом на стоявшую рядом скалу.

Узулай хмыкнул, но глаз к вершине скалы не поднял.

— Никому не говорил?

— Нет, господин.

— И не говори… не надо беспокоить людей!

— Понял, господин.

Вотша вернулся к своему костру, а спустя несколько минут хозяин каравана дал сигнал к выступлению.

Первые три часа восхождения Вотша старался незаметно держать в поле зрения вершины ближайших скал, а затем усталость и постоянное внутреннее напряжение притупили его бдительность. Небо над скалистыми вершинами, окружавшими караван, продолжало оставаться чистым, и солнце по-прежнему светило со ставшего чуть белесым неба, но казалось, что оно совершенно перестало греть. Холод все усиливался, добавляя к тяжелому труду восхождения озноб, кашель, затрудняя дыхание. После часового отдыха на обед, во время которого люди, не в силах развести огонь, пожевали пресных лепешек с вяленым мясом, запивая эту нехитрую трапезу чистой водой, караван вышел на узкую, метра в два шириной, скальную полку. Слева вертикально вверх уходила щербатая, в разломах гранитная стена, справа полка обрывалась пропастью, глубиной около сотни метров. Караван шел очень медленно, так, чтобы лошади могли осторожно ставить ноги, примеряясь к каждому шагу. Но и эта полка неуклонно и довольно круто карабкалась вверх, к казавшемуся совсем близким небу.

Караван прошел по этой полке больше часу, когда в его хвосте раздался дикий, вибрирующий вопль. Этот совершенно безумный вопль словно плетью хлестнул по и без того натянутым нервам — в один миг по всему каравану заорали люди, забились лошади. Вотша повис на поводьях своего коня, удерживая вставшее было на дыбы животное, а затем обхватил его голову и прижался к ней грудью. Конь еще с минуту вздрагивал, напуганный ревущей толпой, а затем успокоился. Да и весь караван постепенно стал успокаиваться, особенно после того, как в его хвост, быстро и ловко лавируя между людьми и животными, прошел сам Узулай. Спустя несколько минут он уже возвращался назад и, поймав пристальный, вопрошающий взгляд Вотши, неожиданно бросил:

— Сорвались две лошади и три изверга.

А еще через минуту караван снова начал свое тягучее, бесконечное движение по узкой каменной полке.

Только перед самыми сумерками люди и лошади вышли на довольно широкую каменную площадку, годную для ночлега. Немногим из караванщиков в этот вечер достало силы развести огонь, да и дров с собой смогли поднять маловато, и тем не менее ужин был приготовлен горячий, и люди смогли улечься, немного согревшись.