Ласситер оторвался от газеты и оглянулся через плечо. Позади мчались тысячи автомобилей.

– Я ничего не вижу, – сказал он. – Сейчас просто час пик.

– Бакс прав, – вмешался Пико. – Прошлой ночью у дома торчала машина.

– Всю ночь, – уточнил Бакс.

– А когда мы задержались в химчистке, они остановились у бензозаправки на противоположной стороне. Думаю, они прилипли к нам со вчерашнего утра, – добавил Пико.

Ласситер опустил газету:

– А почему вы не сообщили об этом копам?

– Копам? Они и есть копы.

– Что ты хочешь сказать?

– Номера ФБР, – пояснил Пико. – Городские власти выдавали их одновременно, поэтому цифры у всех машин следуют по порядку. Ребят можно определить с расстояния в милю. Это то же самое, если бы они таскали с собой колокол.

Бакс сопроводил слова приятеля звуковой иллюстрацией:

– Бу-ум! Бу-ум!

– Слушайте все, к вам взывают Небеса! – рассмеялся Пико. – Только эти небеса называют себя вашингтонским региональным управлением!

Ласситер набрал полную грудь воздуха, закрыл глаза и сделал продолжительный выдох.

– Может быть, есть нечто такое, что нам следует знать? – поинтересовался Бакс.

– У меня возникли кое-какие проблемы в Италии. Думаю, это их продолжение.

Когда они добрались до офиса, Пико остался парковать машину в подземном гараже, а Бакс проводил Ласситера до девятого этажа. Когда двери лифта открылись, телохранитель пригладил волосы на висках и сказал:

– А ваша Виктория ничего, правда?

Войдя в кабинет, Ласситер сразу подошел к окну и осмотрел улицу. На противоположной стороне в запрещенной для парковки зоне (штраф – сорок долларов!) стоял синий «торес». Из выхлопной трубы вился сизый дымок. Заскрипев зубами, Ласситер задернул шторы и отправился к своему столу, где его ждал какой-то предмет, завернутый в плотную коричневую бумагу, на которой был аккуратно выведен адрес отправителя – совершенно загадочного Института света.

Вскрыв пакет, Ласситер обнаружил довольно приличный, хотя и не новый экземпляр труда «Реликвии, тотемы и божественность». Суперобложки не было, и уголки страниц изрядно пообтрепались. Тем не менее книга казалась любопытной. В ней нашлось несколько черно-белых иллюстраций, воспроизводящих такие малоизвестные картины, как то:

«Посланцы Абгара принимают от Христа покров с Его изображением»; «Мария, кормящая грудью Младенца Христа» и «Избиение младенцев».

Последняя, приписываемая неизвестному мастеру из Померании (Данциг?) и датированная 1490—1497 годами, очевидно, являлась частью творения, именуемого «Иерусалимский триптих». Сопутствующий текст пояснял, что картина подчеркивает садизм мучителей Христа, иллюстрируя метафизический брак Спасителя со святой Вероникой.

Ласситер перелистал всю книгу. Первая глава посвящалась вопросам происхождения обычая поклонения реликвиям и возникновению почитания икон. В ней иудаизм противопоставлялся греческой культуре, которую Барези характеризовал как политеистическую, оседлую и визуальную. Он имел в виду многобожие, концентрацию населения вокруг городов-полисов и развитость изобразительного искусства. Иудаизм, по характеристике Барези, напротив, являлся «лингвистическим монотеизмом». «Это была религия кочевников, – писал он, – ориентированная более на природу, нежели на образ. Христианство возникло как одна из раскольнических сект иудаизма, превращаясь с течением веков во все более и более визуальную религию. Этот процесс можно считать завершенным после того, как в первой четверти IV века начали появляться изображения Христа».

Вторая глава, озаглавленная «Кровь и гносис», посвящалась сравнению отношения греческой и иудаистской культур к природе и в первую очередь такому природному явлению, как менструации, или «женскому истечению». Когда позвонил Риордан, Ласситер все еще читал эту главу.

– Что-то происходит, – сказал детектив.

– Что именно? – поинтересовался Ласситер, откладывая книгу. – Заговорила Джульетта?

– Нет, Джульетта не говорит. Джульетта молится. Не выпускает четок из рук.

– Так… что же? Вы нашли Гримальди?

– Нет. Но мне кажется, я знаю, как он сумел сбежать. И выглядит это скверно.

– Что ты хочешь сказать?

– Мы запросили сведения о всех телефонных переговорах из известного тебе дома в Эммитсбурге за последние шесть месяцев. Это могло вывести нас на след Гримальди.

– Отличная идея.

– Мы тоже так думали. Получив список, я прошелся с помощью информационной службы по паре сотен номеров и… Попробуй-ка догадаться сам.

– Джимми, перестань.

– И все-таки попытайся.

– Они занимались телефонным сексом.

Риордан издал неопределенный звук, похожий на «неа-а-а…», прекрасно сымитировав интонацию телеведущего, извещающего о неправильном ответе на вопрос в очередной игре.

– Ошибка! Из Эммитсбурга несколько раз звонили в один из домов на реке Потомак. Даю тебе еще шанс проявить проницательность. Чей это дом?

– Ну спасибо…

– Похоже, ты так и не допрешь. Этот дом принадлежит нашему с тобой общему другу Томасу Драбовски.

Ласситер не сразу сообразил, о ком идет речь. Потерев лоб кончиками пальцев, он наконец сказал:

– Парень из ФБР?

– Точно.

– Значит… значит, ты считаешь, что Гримальди звонил Драбовски?

– Нет-нет. Звонки, о которых я говорю, были сделаны еще до того, как Гримальди появился на сцене. Август, сентябрь, октябрь. Они прекратились вскоре после ареста итальянца.

– Так в чем здесь соль?

– Почти все переговоры происходили по уик-эндам или ночами, поэтому я считаю, что у этого парня были личные отношения с обитателями дома в Эммитсбурге. Ты меня еще слушаешь?

– Стараюсь.

– Поэтому я и Дерек намерены потолковать с ними…

– Дерек?

– Да. Дерек опять поставлен на это дело. Но я, так или иначе, уже потолковал с каждым из них один на один. И когда я говорил с четвертым парнем, похожим на мышь, тот заявил: «Да-да. Это я звонил. Беседовал с Томасом». «Вот как? – удивился я. – А не могли бы вы мне поведать, какие вопросы вы обсуждали?» «Конечно, могу, – отвечает мышка. – Мы обсуждали программу расширения наших рядов. Томас помогает нам по уик-эндам в ночлежном доме и в раздаче бесплатного супа. Томас – святой человек». «Вот как? – снова удивляюсь я. – А кто этот Томас? Чем он занимается?» «Просто один из членов общины. Как любой из нас», – отвечает мне замухрышка. «Какой общины?» – спрашиваю. «Умбра Домини», – отвечает он. «А что святой Томас делает в то время, когда не помогает обездоленным?» – интересуюсь я. «Не знаю, – отвечает парень. – Мы никогда не обсуждаем нашу мирскую жизнь». Представляешь? – захохотал Риордан. – Человек отвечает на вопросы детектива, расследующего убийства, и с серьезным видом заявляет: «Мы никогда не обсуждаем нашу мирскую жизнь». Ты можешь в это поверить?!