Сообщи, пожалуйста, ЦК от моего имени, что дело сдается в печать. Это не посредничество. Мне не через кого другого снестись с ним.

Ты пишешь, что задержал рукопись, п ч «читали». Не знаю, кому ты давал ее читать. Очевидно, ты им и свои пояснения давал. Ты поступишь правильно, если ознакомишь их и с моими.

Для меня было бы очень важно знать мнение Григория Андреевича по этому делу. И я буду тебе очень благодарен, если пришлешь. Если это возможно.

Не знаю, кто мне кланяется. И я им кланяюсь. Всем. Душевно. А тебя . И я тебя обнимаю. Ласкаю дорогую мне твою голову и целую.

Петр

19/И 1908

P.S. Рукопись задержу до твоего ответа.

2. Письмо Рутенберга в ЦК от 25/III1908

Печатается по копии (RA)

Дорогой Егор Егорович.

Передайте, пожалуйста, центральному комитету

1) Если ЦК находит нужным, чтоб опубликование дела Г произошло при его контроле, и считает возможным, чтоб были опубликованы и мои сношения с ЦК по данному делу, он не откажет:

a) Назначить лицо, которое было бы вправе вместе со мной окончательно редактировать рукопись.

b) Указать тех лиц, которые были бы вправе разобрать и редактировать спорные между мной и представителем ЦК вопросы.

2) Вопрос о несвоевременности опубликования дела Г считаю себя вправе снять с обсуждения.

3) На переданный мне протест Рна против опубликования дела я ответил ему:

а) Если бы русское правительство знало роли и имена остальных участников, оно их арестовало бы или потребовало выдачи, как требовало моей.

Опубликование мной дела в их положении ничего не меняет.

Ь) Уверен, что ЦК до опубликования примет меры, чтоб находящиеся в России лица оказались в безопасности.

4) Материальные и моральные условия, в которых нахожусь, заставляют меня категорически просить ЦК, чтоб ликвидация дела, т. е. совместное обсуждение окончательной редакции рукописи, началась не позже середины следующей недели. Уверен, что ЦК не упустит из виду этот пункт и уделит ему все нужное внимание.

Сердечный привет всем товарищам. Низко кланяюсь праху Григория Андреевича .

Петр

P.S. Мне пишут, что в годовщину смерти Г рабочие на могиле его служили панихиду, после которой оставшиеся около 100 человек поклялись отомстить Ргу за смерть «праведника». Даже сознательные рабочие убеждены, что Г убит по приказанию правительства.

Считаю нужным сообщить об этом ЦКту. Не потому, что боюсь быть убитым, а п ч мне кажется неудобным, чтоб ЦКПСР оказался причиной того, что в сознании широких рабочих масс Г представлялся праведником и мучеником революции.

Самому ЦК виднее, конечно.

25 марта 1908

3. Письмо Ракитина Рутенбергу

Печатается по оригиналу (.RA)

Получено

7/IV 908 П. Р

Дорогой М И

Я был рад увидеть в вашем письме, что вы по-прежнему хорошо относитесь ко мне – это меня тронуло: я всегда думал о вас с теплым чувством на душе, и когда узнавал случайно какие-нибудь обрывки сведений о вас – мне казалось, что многое из связанных с вами воспоминаний как будто опять пробуждается и проходит перед моими глазами.

Ваши приезды к нам на дачу, споры с Макс и т. д. Теперь это все так далеко и безвозвратно. Но из вашего ответа на мою просьбу я вижу, что она была вам передана не совсем точно. Во-первых, вы наиболее обстоятельно отвечаете мне на такой пункт, которого совершенно не было в моем письме: по вопросу о личной безопасности и т. д. Я этого вопроса не возбуждал, потому что наряду с другими невольно возбуждающимися у меня при мысли о напечатании ваших мемуаров, он решительно не имеет никакого значения.

На главный же мой довод вы ответили вскользь: «ЦК знает и все устроит». Я еще более убеждаюсь из этого, что мое письмо в устном изложении было значительно сокращено, и потому мне кажется необходимым вновь повторить вам бывшие в нем доводы.

Дело в том, что, на мой личный взгляд, настоящий момент, который мы все переживаем, является менее всего удачным для появления в широкой публике ваших воспоминаний. Если вы следите по русским газетам за тем, что делается сейчас в России, вы, наверное, и сами уже знаете, как заплевана и загажена революция в глазах общества усилиями охранников и кающихся в своих прежних «заблуждениях» ее помощников-добровольцев, которых никто не звал, но которые всюду являются сами и вносят с собой элемент дезорганизации и бессмысленной смуты.

Сейчас почти все покрыто этой накипью, всем этим замутившим воду и поднятым со дна илом.

«Компрометирующих» тем не оберешься и у публицистов враждебного лагеря, не хватает только искреннего усердия и мозгов, чтобы использовать их с сочувствующим совершенством. Вы же, опубликовав такое злободневное и все еще продолжающее оставаться дело, невольно представите им тем самым яркий и чрезвычайно благодарный матерьял, из которого можно черпать целые ведра и на революцию выливать целые ушаты всяческой клеветы, лжи, злобы и поносительства.

Слишком много слилось в этом деле противоположных интересов, чтобы оно не возбудило полемики среди так или иначе заинтересованных лиц. Это значит, что начнутся немедленно же опровержения из охранного отделения, поднимется целый ряд других вопросов, ввиду того что в данный момент вы не имеете возможности выйти и заявить открыто перед судом общественного мнения: это было так, докажите, что я не прав – то к чему поднимать сейчас всю эту ненужную и, на мой взгляд, даже вредную для всеобщего дела бурю? Ведь нельзя же вам, сидя в подполье, вести полемику с теми, кто имеет возможность спорить при свете дня и у всех на глазах доказывать свое хотя бы и ложными аргументами. А что Р и К° поднимут этот турнир – в этом не может быть сомнения: слишком уж выгодна у них сейчас позиция, чтобы они не воспользовались вашим оплошным выступлением.

Я не понимаю поэтому вас: почему вы хотите так торопиться? Разве, по вашему мнению, уже настал момент сводить все эти счеты?

Мне лично кажется, что нет. Теперь глаза общества устремлены или вперед с надеждой, или же вперед со страхом. Нужно стараться, чтобы страх повсюду уступил место надежде, а оборачиваться назад и копаться в том, что уже отошло в область хотя и недавнего, но все же прошлого, – какое может иметь сейчас значение?

Все равно все знают, что так было надо, а кто сейчас этого не знает и не думает, того и вашими мемуарами не убедишь, в особенности если вокруг них загорится спор и поднимется всяческая (даже охранная) полемика.

Мне приходилось слышать мнение рабочих-итальянцев, испанцев и т. д., людей совершенно далеких от понимания русской жизни, и все они говорили: «Так было нужно» и т. д.