— Они всегда одни и те же.

— И они гласят?..

— «Ничего нового»… «У вас свободный час»… или: «До завтра»…

— Да, это сигналы невинные, — сказал граф. — Но посмотрите, кажется, ваш корреспондент приходит в движение?

— Да, верно, благодарю вас, сударь.

— Что же он вам говорит? Что-нибудь, что вы понимаете?

— Да, он спрашивает, готов ли я.

— И вы отвечаете?..

— Сигналом, который указывает моему корреспонденту справа, что я готов, и в то же время предлагает корреспонденту слева в свою очередь приготовиться. (…) Через пять минут он начнет говорить» (Там же).

Старичок-телеграфист в конце концов совершает то, чего от него хочет Монте-Кристо. А мы с вами в результате можем представить себе работу телеграфа первой половины XIX века. Согласитесь, подобные курьезы встретишь не часто.

Дикие забавы: охота

Мы уже не раз упоминали о том, что Дюма был заядлым охотником и даже браконьером. Еще в детстве хромой смотритель за охотничьими собаками в лесу Виллер-Котре Буду обучил будущего писателя ловить птиц на смолу и ставить силки. Вместе с друзьями юный Александр устраивал птичьи облавы, часто принося домой собственноручно пойманный обед. Когда мальчику было лет тринадцать, он получил в подарок от соседа-оружейника одноствольное ружье-трость со съемным прикладом, незаменимую вещь в арсенале браконьера: «Видишь птицу, поднимаешь ружье и становишься охотником. Видишь людей, разбираешь ружье и снова чувствуешь себя на прогулке» («Мои мемуары»). Экипировавшись подобным образом, юный Дюма пристроился учеником к местному браконьеру Аннике, досконально знавшему повадки лесных жителей. Надо признать, что у него Дюма учился с большим рвением, нежели у аббата Грегуара.

Не всегда и не все шло гладко. Однажды матери Дюма чуть было не пришлось заплатить 50 франков штрафа за малолетнего браконьера. Хорошо еще, что лесник сжалился над не слишком богатым семейством и «забыл» о штрафе.

Что так привлекало Дюма в охоте, пристрастие к которой сохранялось у него всю жизнь? Возможность продемонстрировать свою ловкость и умение владеть оружием? Несомненно. Повод вместе с друзьями отправиться в лес и пообщаться с ними не в стенах салонов и на узких улицах, а на просторах лесов и полей, там, где можно дышать полной грудью? И это тоже. Ощущение свободы и зависимости только от собственных сил и умений? Конечно. Неизвестно, что чувствовал и кем воображал себя писатель, когда бродил по лесу или скакал по степи с ружьем в руках. Пожалуй, он нашел еще один способ узнать лучше местность, где он в данный момент находился. Ведь неслучайно, будучи в Кордове, Дюма специально послал «джентльменам» (читай «разбойникам») Сьерра-Морены письмо с просьбой принять его и его друзей у себя в качестве гостей и позволить поохотиться на кабанов в их угодьях. Хозяева Сьерра-Морены, должно быть, тоже слышали имя знаменитого писателя и любезно пригласили его и его спутников к себе, гарантировав всем гостям безопасность. Поскольку жители округи уверили Дюма в том, что джентльмены Сьерра-Морены никогда не нарушают данного слова, он с радостью принял приглашение, что дало ему возможность поохотиться в девственных лесах и встретиться лицом к лицу с людьми, общение с которыми обычно заканчивалось появлением у дороги очередного креста с именем путешественника и датой его смерти.

Охота в лесу заставляла Дюма чувствовать себя частью безграничной природы и наводила на философские размышления. «Если в сердце моем сохранилась некоторая склонность к одиночеству, тишине и безграничности, я этим обязан ночам, проведенным в лесу, у подножья дерева, звездам, проглядывающим сквозь свод листвы, возведенный между мною и небом, и таинственным, незнакомым звукам, которые пробуждались в недрах деревьев, как только природа засыпала».[123]Подобно самому Дюма, его герои также часто охотятся. Причем каждый находит в охоте что-то свое: кто-то хочет самоутвердиться, кто-то — пообщаться с друзьями, кто-то ищет острых ощущений, чтобы заглушить скуку обыденной жизни. Король Карл Великий, по мнению Дюма, находил в охоте даже государственную пользу: «Он говорил, что это удовольствие — единственное в своем роде, ведь король может, забавляясь, заодно позаботиться о своем народе, потому что он отстреливает либо кровожадных животных, нападающих на стада, либо животных трусливых, разоряющих поля» («Хроника Карла Великого», II).

Давайте вспомним несколько охотничьих сцен из романов Дюма, чтобы оценить разнообразие как мотивов выхода на охоту, так и случающихся во время нее событий, а также убедиться в том, что автор прекрасно осведомлен во всех деталях такого рода времяпровождения.

Вот несколько случаев охоты на кабана. Первый из них, рассказанный женщиной, может сразу предостеречь желающих позабавиться подобной травлей.

«Через несколько минут мы были на месте, и, несмотря на мое отвращение к такого рода удовольствиям, вскоре звук рога, быстрота езды, лай собак, крики охотников произвели и на нас свое действие, и мы, — Люция и я, — поскакали, полусмеясь, полудрожа, наравне с самыми искусными наездниками. Два или три раза мы видели кабана, перебегавшего аллеи, и каждый раз собаки были к нему все ближе и ближе. Наконец он прислонился к большому дубу, обернулся и выставил свою голову навстречу своре собак. (…)

Охотники стояли в сорока или пятидесяти шагах от того места, где происходило сражение. Собаки, разгоряченные погоней, бросились на кабана, который почти исчез под их движущейся и пестрой массой.

Время от времени одна из нападавших летела вверх на высоту восьми или десяти футов от земли и с визгом падала, вся окровавленная; потом бросалась обратно и, несмотря на раны, вновь нападала на своего неприятеля. Сражение продолжалось уже около четверти часа, и уже более десяти или двенадцати собак было смертельно ранено. Это зрелище, кровавое и ужасное, показалось мне мучением и, кажется, то же действие произвело на других зрителей, потому что я услышала голос г-жи Люсьен, которая кричала: «Довольно, довольно; прошу тебя, Поль, довольно!» Тогда Поль соскочил с лошади с карабином в руке, прицелился в середину собак и выстрелил.

В то же мгновение… стая собак отхлынула, раненый кабан бросился за ними и прежде, чем г-жа Люсьен успела вскрикнуть, он сбил с ног Поля; Поль, опрокинутый, упал, и свирепое животное, вместо того, чтобы бежать, остановилось в остервенении над своим новым врагом.

Тогда последовала минута страшного молчания; г-жа Люсьен, бледная, как смерть, протянув руки в сторону сына, шептала едва слышно: «Спасите его!.. Спасите его!..» Г-н Люсьен, который был вооружен, взял свой карабин и хотел прицелиться в кабана, но там был Поль; стоило дрогнуть его руке — и отец убил бы сына. Судорожная дрожь овладела им; он понял свое бессилие, бросил карабин и устремился к Полю, крича: «На помощь! На помощь!» Прочие охотники последовали за ним. В то же мгновение один молодой человек соскочил с лошади и закричал тем могучим и твердым голосом, который повелевает: «Место, господа!» Охотники расступились, чтобы дать дорогу пуле, посланнице смерти…