Теперь надо бежать. Пора отсюда сваливать. Выбираться отсюда надо, и чем скорее, тем лучше.

Но тут она застыла от мысли, при которой кровь ударила ей в голову.

Камилла прошла на кухню. Она знала, куда идти. Ей бы надо было воздержаться от своего ритуала, но устоять перед искушением она не могла. Она знала, где у Чарли лежит коробка с нитками и иголками, взяла ее, принесла в комнату, села за стол и спокойно вдела нитку в иголку.

Не нужно никуда торопиться. Время еще есть.

Вот что ей надо было сейчас сделать. Оставить свой след в том, что произошло.

Плохие парни этого никогда не стали бы делать, сказала она себе.

Хотя как знать? Кто в этом может быть уверен? Откуда об этом кто-то может узнать?

Она положила коробку на место и вернулась к трупу Чарли.

Может быть, если бы его губы не были настолько изувечены и обезображены побоями, она заботилась бы лишь о собственной безопасности и сделала бы то, что было необходимо, — она бы бежала, спасалась. Но ей захотелось там задержаться еще на какое-то время. Ей надо было проткнуть иглой эти обезображенные губы и сшить их ниткой. Так Камилла и сделала. Она занималась этим с нежностью, даже с любовью, а губы его еле кровоточили. Она плотно зашивала ему рот, как будто совершала некий торжественный ритуал.

Когда нитка кончилась, она чуть склонилась над мертвецом, чтобы обрезать ее, зажав в зубах иголку, и завязать последний стежок.

Потом она наклонилась ниже и с необычайной нежностью его поцеловала.

Закончив, она подняла голову и облизнула губы, пробуя на вкус его кровь. Ей очень понравился этот поцелуй и хотелось, чтобы он никогда не кончался.

«Остальные ничего для меня не значили, Чарли. Я тебе не вру, можешь мне поверить. Все они были только случайно подвернувшейся замечательной возможностью. Разве я могла ее упустить? А ты, Чарли, должен знать, что ты у меня особенный. Ты — самый лучший, — подумала она и тут же себя одернула: — Хватит, Камилла! Кончай болтать языком и выметайся отсюда! Тебе здесь сейчас совсем не место, Камилла!»

Она взглянула на руки — они все были перемазаны кровью.

Камилла перешагнула через труп и вернулась в ванную, где выкинула иголку в слив.

Теперь кровью были вымазаны и ее ботинки. Из комнаты за ней тянулся кровавый след.

Все пошло вкривь и вкось! Все стало разваливаться!

Она вымыла руки, туалетной бумагой вытерла ботинки, спустила грязную бумагу в унитаз, потом вернулась в гостиную. Еще раз бросив взгляд на царивший в комнате хаос, она подняла пистолет и положила его в карман пальто.

«Хватит валять дурака!

Прекрати, тебе говорят! Он может тебе понадобиться. На всякий случай.

Все было просто отлично!

У меня снова все будет в порядке».

У нее было смутное чувство, что еще не все кончено.

Когда Камилла вышла из дома, у нее тоскливо защемило сердце, настроение было подавленное. Она быстро подошла к машине, где Кэролл стояла на коленках на водительском сиденье и из стороны в сторону крутила руль. Передние колеса оставили на свежем снегу две широкие колеи. Двери были заперты, ключи болтались в замке зажигания.

— Открывай, моя дорогая!

Вместо этого девочка нажала на гудок.

— Хватит баловаться! Сейчас же открой дверь!

Зная, что ей может влететь по первое число, девочка перебралась на заднее сиденье, но двери открывать не стала.

— Кэролл! Я не шутки с тобой шучу! Немедленно открой дверь!

Малышка покачала головой и высунула язык.

Камилла быстро огляделась по сторонам, побежала в дом и вышла с лопатой для снега, которую держала в руках как ледоруб. Она изо всех сил саданула ею по крыше «мазды».

— Открой дверь! Открой мне сейчас же! — Она взглянула на дочку через заднее окно. — Хочешь, чтобы я так же разнесла твою маленькую поганую башку?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Открывай, Кэролл!

Девочка заплакала.

Окончательно выйдя из себя, Камилла подалась чуть назад и изо всех сил ударила лопатой по боковому стеклу со стороны водителя. Стекло только пошло паутинкой трещин, но устояло, ей пришлось концом лопаты садануть по нему еще раз, и оно градом осколков обвалилось в кабину. Женщина отбросила лопату, открыла дверцу, села прямо на осколки и завела двигатель. Не глядя на дорогу, Камилла вынеслась со стоянки, вдавив педаль газа так, что шины растопили снег. Она неслась сломя голову, порывы холодного ветра хлестали ей в лицо, но притормозила она только тогда, когда дом Чарли исчез с зеркальца заднего обзора.

— Хватит, — сказала она Кэролл. — У меня сейчас нет сил тебя наказывать, поэтому сейчас же перестань хныкать и утри слюни.

Девочка не проронила ни звука. Она сидела с поникшей головой, уставившись в пол, рот ее открывался и закрывался в такт дыханию, как жабры у рыбки.

— Лучше бы тебе даже не начинать, а то плохо будет.

Ей во что бы то ни стало нужно было успокоить девочку. Скоро Санк-Марс с другими полицейскими нагрянут к ней домой. Ей надо было предстать перед ними потрясенной, разыграть убитую горем любящую женщину, у которой к тому же какие-то хулиганы изуродовали машину. Она должна была показать, что очень заботится о дочке и делает все, чтобы ее утешить. Ей пришло в голову, под каким предлогом можно вечером отделаться от девочки. Ведь Санк-Марс и Чарли должны к ней приехать для серьезного разговора, разве не так?

— Кэролл, тебе бы не хотелось провести этот вечер с Минни?

Кэролл подняла голову и посмотрела в окно. Рот ее продолжал раскрываться и закрываться, при этом она причмокивала губами.

— Кэролл! Я тебя спрашиваю — хочешь поехать к Минни или нет?

— Я не люблю Минни, — ответила девочка.

— Она ведь лучшая твоя чертова подруга.

— Она мне совсем не нравится.

— Что ты мне на нервах играешь? Тебе очень хочется вывести меня из терпения?

— Ты машину сломала, мамочка. Теперь мне здесь холодно.

— Ты едешь к Минни. И чтоб никаких разговоров. Я больше не хочу слышать от тебя ни единого слова этим плаксивым тоном.

— Никакой у меня тон не плаксивый.

— Ты только посмотри на себя — на тебя же смотреть противно. Ты что, не знаешь, как я тебя люблю? Хватит губами шлепать. Ты не знаешь, как я тебя люблю? Тогда у Чарли можешь спросить, как сильно я тебя люблю.

— Мамочка!

— Лучше у него спроси! — Она взглянула в глаза дочери в зеркало заднего обзора, взгляд ее был страшен.

— Мамочка, хватит! Перестань сейчас же!

Может быть, она могла бы чем-нибудь закрыть разбитое окно, изобразить себя при необходимости жертвой хулиганского нападения, но лучше было, чтобы никто не обращал на машину внимания, чтобы избежать лишних вопросов.