Из этого наваждения, длившегося не дольше нескольких секунд, Дирвена вырвала затрещина. Удар по уху оглушил его, а около Махур-нубы опустилась на колени Зинта c ритуальным кинжалом Милосердной.

– Тавше, силы твоей прошу!

Сейчас она его исцелит – и окажется, что все было напрасно… Пока лекарка принимала силу Тавше, Дирвен ринулся вперед и одним верным ударом, словно не в первый раз, раскроил Махур-нубе горло. Хлынула кровь, суриец забулькал, дернулся напоследок и наконец-то затих.

– Ты что сделал? – свирепым голосом спросила Зинта.

– Так надо! – огрызнулся Дирвен. – Они с вашим Эдмаром планировали всех волшебному народцу отдать, как тех двух парней!

– У тебя есть доказательства, что они действительно это планировали?

– Само собой ясно!

– Боги великие, что здесь случилось?

Спустившийся в яму Нохиш-нуба умело разыграл недоумение. Над головой у него плавал светящийся шарик, тусклый и мелкий по сравнению с эффектными шарами Эдмара.

– Поссорились до поножовщины? – он говорил, не позволяя никому вставить ни единой реплики, и Дирвен мысленно поблагодарил его за это. – Ай-ай-ай, как нехорошо, нам ведь ссоры не нужны, нам еще выбираться отсюда всем вместе… Госпожа Зинта, мне очень жаль, но этому человеку вы уже ничем не поможете, такие раны, сколько я могу судить, несовместимы с жизнедеятельностью. И молодой человек тоже ранен, видите, у него рукав в крови, вот незадача! Поднимайтесь, госпожа Зинта, позвольте, я вас под руку…

Он потянул ее вверх, но лекарка обмякла и, словно тряпичный куль, повалилась на песок рядом с мертвым Махур-нубой.

– Зачем вы? – испугался Дирвен. – За нее же Тавше прогневается!

– Тихо, тихо, я ее просто усыпил, чтоб не мешала. Не враг я себе, гневить Милосердную. Погляди сюда!

На запястье у Зинты что-то блестело – то ли прилипшая стеклянная бусина, то ли рыбья икринка.

– Заговоренная булавка, – пояснил Нохиш-нуба. – Незаменимая в хозяйстве вещь. Три часа будет спать без просыпу. Давай-ка наведем здесь порядок.

Тело Махур-нубы они оттащили за пределы каменной площадки и закопали в песок. На полу бывшего дворца осталась поблескивающая в лунном свете лужа крови. Потом союзник наскоро перебинтовал Дирвену порезанное предплечье, сочувственно цокая языком на сурийский манер.

Зинту связали по рукам и ногам, заткнули ей рот и отнесли ее вниз. Маг послал Дирвена за одеялами. Лекарку устроили на мраморной скамье в подземном помещении: одно одеяло подстелили, другим укрыли, пусть Тавше не сердится, что с ее служительницей обошлись неподобающим образом. Зинта проснется раньше, чем будет покончено с Эдмаром, и нельзя, чтобы она помешала.

– Посиди около нее, – велел Нохиш-нуба. – Тут должен кто-нибудь подежурить. Если этот, – понизив голос до сипоты, он указал глазами на дальний конец анфилады, где виднелась зловещая узорчатая дверь, – оттуда выйдет, постарайся заговорить ему зубы. Я скоро вернусь с амулетами, которые тебе понадобятся.

Это «скоро», как показалось Дирвену, растянулось на несколько часов. Угрызений по поводу расправы с телохранителем он не испытывал: это не убийство, а устранение опасного противника, все было сделано правильно, и мертвому Махур-нубе нет к нему дороги из Хиалы, он его не зовет, как своего первого покойника в приграничном хвойном краю… Но вспоминать ненавидящий взгляд, обреченное упорство сурийского головореза, лужу крови, черную посреди пронизанной иглами звездного света ночной темени, – все это было страшновато, и маленькое «страшновато» постепенно разрасталось в большой ужас, заполнивший и подземную галерею с подернутыми мглой сводами, и бескрайнее пустынное пространство наверху. Еще и Эдмар за дверью, покрытой безумным растительным орнаментом в черно-фиолетовых тонах. Знание о том, что враг находится рядом, спокойствия не добавляло. Нохиш-нуба поступил нечестно, оставив Дирвена здесь одного, связанная Зинта не в счет… Впрочем, обвинять его в нечестности – это все равно что сетовать на то, что вода мокрая, а масло масляное.

Тот наконец-то вернулся и поманил с лестницы:

– Эй, иди сюда! Гостинцы для тебя есть!

Его шепот показался Дирвену похожим на шорох скользящей по полу бумажки, с которой играется пес-ветер.

Еще не дойдя до выхода, он ощутил нечто необычайное. Амулеты редкой мощи, с какими никогда еще не имел дела, даже рядом не находился. Как же он раньше-то их не почуял, если они всю дорогу пролежали в видавшем виды бауле Нохиш-нубы?

– Они спали, – прояснил маг, заметив вопрос в глазах у Дирвена. – Спящие амулеты никак себя не проявляют.

Он деловито кивнул: сам знаю, не школьник.

– Смотри сюда, внимательно смотри. Вот этот – прячущий, он сделает тебя невидимкой, даже для волшебника. Надень на шею, но не сейчас, а когда закончим разговор.

Дирвен взял цепочку, на которой болталось что-то, смахивающее на обломок стеклянистой сероватой скорлупы. Подвеска с виду невзрачная, но чувствуется, что непростая.

– Номер два – усыпляющий артефакт. Голыми руками не трогай. Я тебе перчатки принес, сквозь перчатки оно не кусается. Лучше всего будет, если сумеешь кинуть эту штуку ему за шиворот. Амулет вцепится в кожу колючками-крючочками, и он начнет засыпать. Поскольку он сильный маг, может уснуть не сразу, имей в виду. Зато, когда он сломается, его уже никакая сила не разбудит. Есть одно исключение, но это не про наш случай.

– Какое исключение? – поинтересовался Дирвен, уважительно разглядывая вторую вещицу, похожую на головку репья песочного цвета.

– Говорят, усыпленный проснется, если его позовет на помощь прямой потомок, которому угрожает смертельная опасность. То есть, «мама, спаси меня!» или «дедушка, выручай!» – и репей сам собой отвалится, а иначе наш клиент так и будет спать вечным сном. Если этот мерзавец успел наделать детей, и если кто-то из них, когда вырастет, доберется сюда, окажется на волосок от смерти и громко закричит, так что Эдмар услышит, у него будут шансы очнуться.

– Сказка такая есть, – припомнил Дирвен. – И даже вроде бы пьеса… Вы предлагаете усыпить его и оставить здесь?

– Нет, конечно, боги с тобой, я всего лишь растолковал тебе, как действует амулет. У нас еще в запасе номер три. Не будет у него шанса дождаться здесь подросшего чада, которое отправится на поиски папы и в нескольких шагах от цели наступит на ядовитую змею или словит нож под ребра от жадных сурийцев. Смотри!

Золотой паучок на цепочке. Выглядит как ювелирное украшение. Страшная вещь. Почему – непонятно, определять возможности амулетов за считаные минуты он пока еще не научился, но изящная безделушка вызывала у него оторопь и отвращение.

– Правильно боишься, – подтвердил маг. – Он досуха выпивает из своей жертвы жизненную энергию заодно с магией и при этом раздувается до размеров человеческой головы. Когда он заполнен – это великое благо, когда он пуст – это страшное оружие. Усыпив клиента, ты посадишь на него паучка, и дальше все произойдет без твоего участия. Главное, не развязывай Зинту, пока все не будет закончено. Ланки тебе в помощь, а я пойду, за нашими работниками присмотрю. Безалаберный народ южане, или всякую осторожность на радостях потеряют, или из-за денег начнут ссориться, как дети, глаз за ними нужен…