Нормально я вздремнул. Уже час дня. Хорошо Марков сегодня выходной, а то не дали бы поспать. Ладно, надо не спеша выдвигаться и хорошенько осмотреть место до начала операции.

Шелестов зевнул, потянулся и начал одевать куртку. На улице было холодно.

Задержание «Кристины».

В магазине «Армения» было тепло и не очень много покупателей. Молодая, черноволосая продавщица щеголяла в национальном наряде, улыбаясь каждому покупателю коньяка, при этом обнажая ряды белоснежных зубов.

– Как у акулы! Прости меня Господи, – подумалось Шелестову, который не спеша прошёлся вдоль прилавка, уставленного настоящими армянскими коньяками всех сортов, названий и многолетней выдержки.

Пахло ванилью, шоколадом и какими-то пряностями не знакомыми Антону.

До встречи оставалось десять минут. Шелестов подошёл к огромной витрине магазина, с видом на Гоголевский бульвар.

Снаружи ощутимо буйствовал ветер. Снег почти перестал, и ветру приходилось поднимать его с земли, чтобы снова и снова посыпать им прохожих, которые брели словно вываленные в муке. Ломило затылок, словно в него вонзили острую иглу. Хотелось спать. С трудом отгоняя холодное безразличие по поводу предстоящих событий, он заставил себя подумать о том, что Кристина, окажется вовсе и не Кристиной, а Машей или Олей, или ещё кем-то. Девушка наверняка будет молодой и симпатичной, с красивой высокой грудью, что ему предстоит её задержать и доставить в отделение.

Без пяти минут три.

Антон вышел из магазина и медленно подошёл к выходу из метро «Пушкинская».

В арку дома номер семнадцать по улице Тверская, что напротив Елисеевского магазина, въехала машина Кучкина. И сразу из арки вышел Шишкин с небольшим букетом ярко – красных роз. Он осмотрелся, скользнул равнодушным взглядом по идущему, ему навстречу, Шелестову, и снова скрылся в арке дома.

Ровно три.

Из магазина «Продукты», расположенного сразу за аркой, вышли Боря Гудков и «Дед», которого руководство прислало как самого опытного опера. Они шли навстречу Антону, закрываясь воротниками курток от пронизывающего ветра.

Пять минут четвёртого.

Мимо Шелестова, подняв капюшон норкового свингера, быстро прошла светловолосая девушка лет двадцати, и торопливо зашагала по Тверской по направлению к арке. Антон не видел, как она вышла из метро, но что-то подсказывало ему призывно махнуть рукой за её спиной, чтобы её увидели Гудков и «Дед», и поспешили в арку. На ней были высокие зимние сапоги, и острые каблуки с хрустом вонзались в утрамбованный снег. Зайдя в арку, она сразу подошла к «Жигулям» Кучкина, и открыла правую заднюю дверь, чтобы сесть в машину. Шишкин с букетом в руке, тут же помог ей забраться внутрь, а, подбежавший Гудков тут же удобно устроился на заднем сиденье слева. Впереди, рядом с водителем, не спеша устроился «Дед». Машина тут же, сдав чуть назад, развернулась и помчалась вниз по Тверской улице.

– Молодцы! – помахал им вслед Антон и пошёл в метро. Скорее к Оксане, скорее спать.

Оксана.

Оксана встретила Антона у подъезда её дома.

– Здравствуй, красавица! – он обнял её, и поцеловал в висок.

– Здравствуй, Антоша.

Обнявшись, они вошли в подъезд и поднялись на лифте до квартиры Оксаны.

Порывшись в сумке, девушка достала ключи и открыла дверь.

– Антоша, как я устала тебя ждать! Ноги просто отваливаются! – Оксана устало опустилась на небольшой диванчик, стоящий в прихожей, и с огромный облегчением сняла сапоги.

– Конечно, на таких-то каблуках, – Шелестов повесил куртку на вешалку и убрал в стенной шкаф.

– Я же должна выглядеть супер!

– Ты так и выглядишь сногсшибательно, дорогая! – Антон снял ботинки и прошёл в комнату.

– Приятно слышать.

– А что мне за это будет? – он подал голос из большой комнаты, при этом с удовольствием отметил ее игривое настроение.

– А что хочет мой господин?

– Господин хочет в ванную, помыться – побриться, потом теплую постель, стакан виски и Оксану! – Шелестов вышел из комнаты в одних плавках.

– И Оксану?

– И Оксану! Ну, можно ещё пару бутербродов, до кучи и если не сложно, – Антон зажёг свет в ванной, и пустил воду, струя которой, шипя и булькая, стала наполнять ванну.

– Тогда поторопись с помывкой и не заплывай далеко! – хихикнув по – детски, она встала и, сняв верхнюю одежду, прошла на кухню. – Бутерброды с чем будешь?

– Всё равно! – Шелестов прикрыл дверь, но Оксана подкралась и приоткрыла дверь снова, просунув растрепанную голову в проём, промурлыкала:

– Я могу потереть господину спинку! Если он пожелает…

Ему пришлось встать и открыть форточку. В комнате было жарко, топили будь здоров. Оксана ничком лежала поверх одеяла, раскинув руки. Она только порывисто вдохнула, когда холодный ноябрьский воздух коснулся ее тела.

– Сколько времени? – прошептала она, не открывая глаз.

– Уже десять вечера. – ответил Антон сквозь полудрёму.

– Будем спать или…?.

– Не знаю, – повернувшись к ней, поцеловал ее в шею.

– Мурррррр! – ответила девушка. – Выпить хочешь? Я на кухню.

– Сок есть?

– Только томатный.

– Класс! Тащи.

Зашуршало отброшенное одеяло, и послышались лёгкие шаги Оксаны.

Девушка вернулась в халате и с двумя стаканами сока в руках.

– Держи! Я добавила соли и немного чёрного перца.

– Умница! Я обожаю такую смесь! – он сел на кровати по – турецки, подобрав под себя ноги.

Она тоже присела на край кровати и отпила глоточек.

– Очень устал за прошедшую неделю?

– Есть немного.

Она тихо встала и подошла к окну, отдернув штору, заглянула в окно, во влажную ноябрьскую темноту.

– Антон, я знаю, вы мужики, не любите таких душещипательных разговоров. Извини меня, но я устала ждать тебя по вечерам, и ночам. Давай, ты уже определись со мною. Я хочу за за тебя, тогда эти, мои ночные бдения будут иметь хоть какой-то смысл.

– Оксана, извини, но я хочу тебе кое – что рассказать.

– Ладно, давай.

– Вот какая штука. Мне никогда не снились сны, связанные с морем или с океаном. Я служил на Балтике и никогда во сне я не возвращался туда. Только лица друзей – сослуживцев, своих командиров, какие-то обрывки событий, но море – никогда. И представляешь, сегодня утром, мне приснился сон, как будто я голый стою на берегу океана, а потом ныряю в воду и плыву. И мне совсем не тяжело. Я, как бы, даже не дышу совсем…

– Подожди! – Оксана соскочила с постели и взяла с секретера большую тетрадь в пёстрой обложке с надписью «Сонник», открыла её и, водя указательным пальцем по строкам, что-то прочитала про себя, смешно двигая губами.

– Всё плохо, да? – спросил Шелестов, перевернувшись на живот и подперев голову рукой.

– В общем, не очень! Я бы так сказала. Это сон – предупреждение, скорее всего, чтобы ты был просто по осторожнее в своих делах.

– Я не верю в сны.

– Я тоже! Но будь чуточку по внимательнее на работе, хорошо?

– Принято! Так на чём мы остановились? – с улыбкой спросил Антон.

Доклад.

Восемь утра – время бойкое, даже для ноября. Разве что еще темно. Снег, как случалось и в прошлые годы, уже выпал, и там, куда, не достигал свет уличных фонарей и фар, стоял совершеннейший мрак, со свистом продуваемый холодным ветром. В этом мраке довольно густым потоком тянулись к остановке обитатели близлежащих домов, зябко кутаясь в шубы, куртки, пальто и т. д. Везло тем, у кого были головные уборы, в крайнем случае – капюшоны. Троллейбусная остановка не была рассчитана на большое количество пассажиров, поэтому те, кому не повезло вовремя заскочить под её крышу, просто стояли с ней рядом, образовав сплоченную кучку голов в тридцать, притопывали, сжидись под ветром, но продолжали ждать «рогатого». Все, как обычно. И, как всегда бывает, поездка до работы для Антона не обошлась без хохмы.

Шелестов, как обычно устроился на задней площадке троллейбуса, рядом с кассовым аппаратом, и уставился в окно, за которым ночь медленно уступала светлому дню. Ленинский проспект ещё сверкал жёлтыми огнями вечерних фонарей, и плотный непрерывный поток машин создавал иллюзию сверкающего потока, но небо уже прояснялось прямо на глазах. Ещё час и будет совсем светло. Почему-то вспомнились неприятности, преследовавшие его последний месяц.

На следующей остановке в троллейбус вошло милое создание женского пола лет двадцати пяти: стройная фигурка, длинные локоны рассыпаны по плечам, огромные глаза… Одета прелестница в чрезвычайно романтическом