– Ох, мила-а-ай… – Моя домохозяйка схватилась руками за голову, вытаращив глаза и покачиваясь из стороны в сторону. – Вгонишь ты меня в гроб на сто лет раньше времени… Кто ж тебя, аспида, учил так с царем разговаривать?! Ты ж на самого государя в голос орешь да кулаком по столу барабанишь… Совсем ума нет, что ли?

– Да будет вам… – даже смутился я. – Мы и не скандалили особенно… так, по делу.

– Дите! Чистое дите, не понимает, с кем говорит… А вот осерчает государь да как загонит все наше отделение к черту на кулички с глаз своих ясных, тогда попомнишь слова мои, грубиян ты невежественный! Да рази ж так надо посетителей принимать? Сюда люди идут с бедой, с горем, судьбой али лихими людьми обиженные, мы им помочь обязаны, а тут сам царь…

– Царь – тоже гражданин, – слабо огрызнулся я.

– Вот и то, что гражданин, а ты ему грубости в нос тычешь. Нехорошо, Никитушка… Ты ить при исполнении.

В общем, пришлось извиняться перед своим же сотрудником. После примиряющего чая было принято решение: в отделении не торчать, а до обеда прогуляться в царский терем. Стоило обследовать место преступления на предмет применения магии. Здесь это было делом самым обыкновенным… Баба Яга – незаменимый спец в таких исследованиях, на ее авторитет можно полагаться полностью. Двое еремеевских стрельцов оставались на охране у ворот, Митьки почему-то не было видно. Странно… Обычно он, при всей своей деятельности, без приказа – со двора ни ногой. Пожав плечами, мы с Ягой отправились к Гороху пешочком. Уже на соседней улице было отмечено массовое скопление народу. Лукошкинцы – люди социально активные, им хлеба не надо – зрелища подавай, а на Малой Базарной, похоже, именно такое зрелище и шло. Видимо, мы с Ягой подумали об одном и том же, поэтому молча, не сговариваясь, направились в ту же сторону. Уже на подходе было видно, какая пестрая толпа народу там собралась. Слышались смех, визг и громкие крики:

– Гляди, православные, как милиция честным людям руки за ноги крутит!

– Какие ж они люди, когда они – цыгане?! И не милиция энто, а Митька беспутный!

– Ой, ромалы-ы! Ой, убил! Совсем убил! Всю руку изломал, да где ж на свете белом справедливость?!

– А ты не суйся, не суйся… Митя наш – человек православный! Раз убивает, значит, есть за что. Ему небось сам участковый разрешил!

– Да, ох и крут порой наш сыскной воевода… По прошлом месяце-то едва ли не все армянское подворье извел! Так же вот Митьку свово, аки пса лютого, науськал… Те, кто выжил, по сей день от укусов чешутся!

– Ай, ромалы-ы! Совсем до смерти убил! Всю убил! Одна за всех муки принимаю! Одна, чавела, насквозь убитая лежу-у-у!

Когда мы пробрались в середину, бедного Митьки уже не было видно. Не знаю уж, чего он там натворил, но здоровенного парня со всех сторон так облепили беспрестанно вопящие цыганки, что он казался ярко наряженной новогодней елкой. Крикливые юбки резко контрастировали с коричневыми от крика лицами. Ругались одновременно все, причудливо мешая русский мат с диковинными проклятиями на неизвестных языках. Я протолкался к четверым дежурным стрельцам и приказал без разбирательств доставить всех в отделение. Молодцы надвинули шапки и взялись за непростое дело. А я обратился к народу:

– Граждане! Концерт окончен. Попрошу расходиться по домам. Не сомневайтесь, милиция во всем разберется и виновные будут наказаны! Желающих досмотреть представление до конца жду вечером у ворот отделения. Спасибо за внимание, на сегодня – все!

Как оказалось впоследствии, обещать такое нашему народу чревато… Ну, по крайней мере, неблагоразумно…

В царском тереме нас приняли настороженно. Видно, в запале Горох, как всегда, пообещал снести головы всем подряд. На самом деле он больше грозится, но все ему почему-то верят… Вот и сейчас: охранные стрельцы страшно хмурили брови, пытаясь выглядеть еще суровее, бледные бояре испуганно крестили окладистые бороды, суматошные дьяки носились взад-вперед с приказами, а прислуга и прочая челядь вообще старательно пряталась по углам. Весь терем жил в предвкушении извержения вулкана, и мы шли по лестнице наверх, сопровождаемые самыми сочувственными взглядами. У дверей в государевы покои нас встретил столбовой боярин Кашкин, я хорошо его знал, в деле о перстне с хризопразом он руководил разоружением шамаханского каравана.

– Здрав буди, сыскной воевода!

– И вам мое почтение… Что у дверей толчетесь, ждете кого?

– Тебя и жду. Одного только… – Боярин многозначительно поглядел на Бабу Ягу, та поджала губки и по-утиному засеменила к дальнему окошку. – Пусть уж там подождет, не след ее седую голову под топор ставить. А ты иди, государь о тебе ужо два раза спрашивал. Гневается…

– А… Ну тогда я пошел.

– Погодь… дай хоть обниму тебя на прощание, хороший ты был человек, Никита Иванович! – Седобородый Кашкин смахнул выступившую слезу, по-отечески троекратно облобызав меня в обе щеки.

Царские стрельцы у входа сняли шапки и молча перекрестились. Да, обстановочка тут и впрямь как на минном поле… Я снял фуражку, пригладил вихры и, отважно распахнув двери, шагнул внутрь. Это было похоже на отчаянный шаг дрессировщика в клетку изголодавшегося льва…

На небольшой кушеточке царь-государь в штанах и рубахе навыпуск вовсю обнимался с неизвестной мне особой женского пола. Завидев меня в форме и при исполнении, молодуха взвизгнула и, вырвавшись, с хохотом скрылась в смежном помещении. Судя по всему, там находилась спальня…

– Вежливые люди стучат, прежде чем войти, – попытался пристыдить меня красный от смущения Горох. Я возвел глаза к узорному потолку и философски присвистнул. – Ладно, проходи, садись, коли пришел. Могу рюмочку налить, вон полпряника на закуску осталось… Не хочешь?

– Нет.

– Ну и леший с тобой! Ему сам царь предлагает, а он рыло воротит. Доклад давай.

– Не торопите следствие, – наставительно поправил я. – Докладывать буду по мере продвижения дела, а у нас в нем пока сплошные дыры. Еремеева я предупредил, его молодцы прочесывают весь город и никого не выпускают за ворота. Но, скорее всего, вор залег на дно…

– Утоп, что ли, сердешный?

– Нет, это такое фигуральное выражение. Значит, хорошо спрятался и никак себя не проявляет. Так что нам придется проверить все известные «малины» и «хазы». Возможно, кто-нибудь из криминальной среды даст наводку. Такое преступление без соучастников бы не обошлось, а следовательно, информация где-нибудь да проявится.

– Дельно, – кивнул Горох.