Время нещадно подгоняло. Махно прекрасно сознавал, что политически добился весьма относительных успехов, в то время как выпустил из рук и ввел в игру свой главный козырь – армию. На фронт были посланы лучшие силы – специально сформированный корпус под командованием С. Каретникова.

В. В. Белоусов, механик связи 125-й бригады 42-й дивизии, в возрасте девяноста двух лет так описывал появление махновцев на подступах к фронту в селе Христофоровка: «Вышел я на улицу. К моему удивлению, в сторону позиции движутся тачанки, на каждой тачанке 4–5 человек и пулемет. По неофициальным данным, 10 тысяч при 500 пулеметах и четыре пушки. Я начал считать и надоело – тачанки идут и идут. У махновцев одежда разнообразная: хорошие богатые пальта, украинские свитки, солдатские шинели. На шапках красный бант. Махновская армия заняла участок нашей 125-й бригады…» (8).

Общее наступление красных должно было начаться в последней декаде октября. 19–20 октября у Фрунзе состоялось несколько серьезных разговоров с главкомом С. Каменевым по поводу перспектив прорыва. Говорили по телефону. Фрунзе сказал, что опасается, как бы белые не начали отход на юг, на мелитопольские позиции (что дало бы им возможность значительно сократить и уплотнить линию фронта), до начала наступления. Фрунзе считал это худшей вероятностью из всех возможных.

Каменев предположил, что Врангель вряд ли уйдет на юг, «не померившись с нами силами в районе между Днепром и мелитопольскими позициями», но возможности такой не исключал. Стратегический план Фрунзе был ударами конницы прорвать белый фронт и отрезать основные силы белых от Крыма. Не дать им уйти туда. Несмотря на то, что силы Красной армии превосходили белых численно как минимум вдвое (133 тысячи красноармейцев против 58 тысяч врангелевцев), была существенная опасность, что удар выйдет недостаточно сильным и все смажется. Командарм 2-й конной Миронов жаловался, что в армии нет ни дисциплины, ни комсостава, ни снабжения, а в отдельных частях «абсолютный развал», в связи с чем выражал опасение, что задачу форсирования Днепра у Никополя армия выполнить не сможет.

Фрунзе и Каменев обсудили возможность часть мироновских сил передать Первой конной Буденного, которая стояла ниже по Днепру и, вырвавшись с каховского плацдарма, могла бы срезать белых под самый корень, но тут уж Каменеву пришлось признать, что с такими массами кавалерии (7 конных дивизий) Буденному не совладать (82, оп. 1, д. 146 с, л. 3–4).

К тому же после разгрома под Варшавой знаменитая Конармия Буденного была, пожалуй, даже в худшем положении, чем мироновцы: неудача похода расстроила ее, переброска с польского фронта на врангелевский – разложила. По пути следования армии повсюду отмечались грабежи мирного населения. Бойцы явно потеряли смысл, ввергнувший их в водоворот войны, и открыто начинали дурить. Еще 6 октября в докладе Ленину о положении на фронте Фрунзе отмечал, что Первая конная «будет представлять угрозу для нашего спокойствия в ближайшем будущем» (12, 179), и просил прислать в армию агитатором товарища Калинина. Калинин приехал, когда нужно было уже не агитировать, а карать: при попытке остановить мародеров был убит конармейцами комиссар 6-й кавдивизии Шепелев. Москва отдала беспрецедентный в истории Красной армии приказ: судить всю дивизию. Под предлогом приезда в часть товарища Калинина дивизия была выведена на смотр. Плац для смотра был найден вблизи железной дороги. Когда построение закончилось, на пути стало два бронепоезда. Под дулами орудий и пулеметов Ворошилов объявил смутьянам, что дивизия будет прощена, если сама выдаст мародеров. Выдано и расстреляно было больше ста человек. Так что и на Первую конную полагаться вполне было тоже нельзя…

Если бы белые продолжали незыблемо держать фронт, можно было бы стянуть к началу наступления свежие силы и перегруппировать старые, но так как врангелевцы могли в любой момент начать, как улитка, втягиваться в свою крымскую «раковину», приходилось быть готовыми к наступлению с весьма неясными перспективами. Вряд ли Фрунзе ожидал, в частности, что первыми прорвут белый фронт части Александровской группы, ядро которых составляла Повстанческая армия Махно.

Еще 17 октября командарм—13 И. П. Уборевич связался с Фрунзе и доложил, что Повстанческая армия могла бы сыграть огромную роль, обеспечивая стык его с соседней 4-й армией. Уборевич предложил во время наступления бросить махновцев в район Гуляй-Поле—Орехов – и тем самым рассечь надвое 2-ю белогвардейскую армию генерала Абрамова. Фрунзе признал соображения мудрыми, понимая, что прежде всего повстанцы постараются освободить свою «столицу» и свой район, и подчинил корпус Каретникова Уборевичу. Дождаться приказа об общем наступлении частям Александровской группы, однако, не пришлось. Двадцать первого октября Фрунзе получил какие-то сведения, подтверждающие его опасения относительно отхода белых на юг под прикрытием арьергардов и, в частности, об отводе в городок Армянский базар, за Перекопский вал, танков, бронемашин и тяжелой артиллерии. Он немедленно реагирует приказом: «…путем выдвижения вперед авангардных частей и глубокими поисками проверить вышеуказанные сведения, разбивая арьергарды противника, воспрепятствовать проводимой им перегруппировке сил, для чего… командарму Повстанческой в ночь с 21 на 22/Х выступить из района сосредоточения и, двигаясь форсированным маршем, обойти вышеуказанную группу с востока… отрезать бронепоезда противника и ударом с тыла их разгромить» (82, оп. 1, д. 146с, л. 24–26).

Несмотря на присутствие перед фронтом 13-й армии «всех частей Донкорпуса противника», считавшегося в числе лучших врангелевских соединений, махновцам и частям 23-й дивизии удалось не только выполнить приказ Фрунзе, но и нанести тяжелое поражение Дроздовской дивизии, взять четыре тысячи пленных и в буквальном смысле слова разорвать фронт, чем Фрунзе немедленно и воспользовался.[21]23 октября красные вместе с махновцами взяли Александровск, 25-го – Гуляй-Поле. В тот же день корпус Каретникова получил от командующего фронтом новый приказ: «Двигаясь в направлении Орехов, Б. Токмак, Мелитополь и далее, громить тылы противника (штабы, обозы, связь, жел. дороги). Разрушить жел. дорогу на участке Мелитополь – ст. Сальково и по возможности не позднее 29/Х овладеть перекопскими перешейками» (82, оп. 1, д. 146с, л. 30).