«Да, могу поклясться, это удобно», – подумала Кристина.

– Мы не сомневаемся в том, что звонили из вашей квартиры. Кроме того, мы полагаем, что Джой Делэйни могла стать жертвой преступления. Поэтому я настоятельно рекомендую вам хорошенько подумать.

Очередная пауза.

– Это пожилая дама? Я видел ее мужа в новостях.

– Да, – ответила Кристина.

– Ну… – Он прочистил горло. – Ну хорошо. Я могу сказать вам, что несколько недель назад один человек останавливался в моей квартире… друг семьи.

Любовница. Определенно любовница.

– Так вот теперь, вспомнив об этом, я предполагаю, что это она звонила той даме. – Голос доктора Эджворта обрел уверенность. – Вообще, я уверен, она точно звонила. Думаю, они родственницы.

– Почему вы так считаете?

– Видите ли, ту девушку зовут Саванна Делэйни.

– Саванна Делэйни, – повторила Кристина, глядя на Этана, и у того брови подскочили вверх.

С самого начала Кристина знала, что все нити в этом деле сходятся к Саванне, и тем не менее им до сих пор не удалось обнаружить эту чертовку.

– Может быть, она ее племянница или еще что? Она сказала, что ее мать умерла.

– Когда вы в последний раз контактировали с ней?

– Уже довольно давно, – ответил доктор Эджворт. – Вообще, в последний раз мы разговаривали, вероятно… дайте подумать… в День святого Валентина.

– Дыхание Саймона Бэррингтона участилось – он смотрел на слова, появившиеся на экране ноутбука. Это совпадение? Он неправильно помнит слова из эсэмэски матери Эми? Это не значит ничего или означает все? Неужели он только что раскрыл дело об исчезновении Джой Делэйни?

Саймон сидел за столом в столовой. Он знал, что Эми дома. Она только что вошла в дверь и молча, сухо махнула ему рукой, после чего взбежала вверх по лестнице в свою комнату.

Она сейчас такая хрупкая, как собственная копия из тонкого стекла.

«Ты знал, что из этого ничего путного не выйдет, верно?» – сказала она ему, когда они «порвали» несколько дней назад, хотя Саймон сомневался, было ли им что рвать. В устах Эми это прозвучало так, будто имелись ослепительные своей очевидностью этические соображения, не дающие им быть вместе, словно они – состоящие в браке политики из противоборствующих партий, а не соседи по дому с разницей в возрасте больше общепринятого. Они могли бы попытаться.

Однако он ответил: «Конечно, я это знал», – потому что не хотел ничем осложнять ей жизнь прямо сейчас и она глядела на него с такой отчаянной мольбой.

«Со мной трудно, – сказала она ему. – Со мной трудно, даже когда моя мать не пропала».

Он мог бы процитировать песню Криса Кристоферсона, которую больше всего любил его отец, и сказать, что любит ее – это самое легкое из всего, что ему предстоит когда-либо сделать. Он мог бы сказать: «Позволь мне помочь тебе, мы переживем это вместе». Он мог бы сказать многое, но вместо этого лишь тихо проговорил: «Мне нравится трудная работа. Я трудоголик», – и расстроился, потому что Эми смотрела на него так, будто вот-вот расплачется, тогда он добавил: «Ладно, Эми. Не переживай из-за меня. Сосредоточься на своей матери».

На лестнице послышались шаги. Она снова собралась уходить?

– Эми? – крикнул Саймон.

Она вошла в столовую, бледная, усталая, но собранная.

– Привет! Я собираюсь уходить. Брат заберет меня. Он думает, отца сегодня могут арестовать. – Эми улыбнулась одними губами. – Хорошо, что у меня была короткая сессия с моим психиатром. Я готова ехать.

– Эта эсэмэска, которую прислала твоя мать… В ней упоминалось число двадцать один?

Эми выглядела испуганной.

– Кажется, да. Но там был набор случайных бессмысленных слов. У нее так получалось, когда она набирала текст без очков.

Эми потыкала пальцами в телефон и показала ему сообщение. Слова были точно такие, как он помнил.

– Ну, может быть, это ничего и не значит, – сказал Саймон, – но я только что думал о Саванне и о том, как вдруг выяснилось, что она сестра Гарри Хаддада, тогда я стал гуглить Гарри, читал про его благотворительную деятельность и заметил вот это.

Он развернул ноутбук, чтобы Эми увидела слова.

Она посмотрела на экран, потом на присланную матерью эсэмэску и снова на экран.

Саймон заметил, что она задержала дыхание.

– Это что-то меняет? – Этан нахмурился. – Разговор Джой с Саванной в день ее исчезновения? И то, что доктор Эджворт тогда же в последний раз общался с Саванной?

Они остановились на перекрестке, и Этан, держа руки на руле, посмотрел на Кристину с доверием и уважением, как будто это вопрос, на который есть правильный или неправильный ответ, и многоопытной Кристине известен верный, а ему нужно только спросить. Этан думал, что она обладает неким особым знанием и когда-нибудь он сам обретет его, и на какой-то головокружительный момент Кристина ощутила себя ребенком, изображающим бывалого детектива. Я всего лишь малышка Крисси Хури, Этан, откуда мне, черт возьми, знать?!

– А ты как думаешь? – поинтересовалась она, как хороший наставник.

– Ну-у… – протянул Этан. – Возможно, Джой и Саванна сейчас где-нибудь вместе?

– Может быть, – согласилась Кристина. – Все возможно, когда нет тела.

«Позвони нам, когда найдешь тело», – сказали ребята из убойного отдела.

Ничего не принимай. Ничему не верь. Все проверяй. Не лучше ли им развернуться?

– Это не отменяет улик, – сказала Кристина. – Царапины, окровавленная футболка, запись с камеры наблюдения, мотив. У нас есть достаточно оснований.

Беседа со знаменитым братом Саванны не дала им почти ничего. Гарри Хаддад отзывался о своих бывших тренерах, Джой и Стэне, с почтительной любовью, но сказал, что со своей сестрой не разговаривал уже много лет. Он думал, что, вероятно, у его отца есть ее электронный адрес, но не уверен. От матери Гарри был отлучен и, где она, тоже не знал.

– Моя мать выходила замуж много раз. Я даже не знаю, какой фамилией она сейчас пользуется. – В тон Гарри, поначалу теплый и дружественный, при обсуждении запутанной истории его семьи начали закрадываться нотки раздражения.

Саванна была оптической иллюзией. Отвлекала внимание. Ее связывало с делом только то, что она дала Стэну мотив для убийства жены.

– Значит, мы все равно арестуем его, – сказал Этан.

– Да, мы все равно арестуем его, – подтвердила Кристина. – А потом займемся этой Саванной, кто бы, черт возьми, она ни была, и ее тоже арестуем!

– За что?

– За то, что она меня бесит! – рявкнула Кристина.