Из глубины кабинета донесся новый голос, суровый и властный. Мэтт поднял глаза и увидел высокого широкоплечего мужчину в черной морской форме. Голову его украшала копна седых волос.

Русский офицер встал с кожаного кресла, приказал солдату покинуть комнату, а потом внимательно посмотрел на Мэтта холодными серыми глазами.

— Пожалуйста, проходите и садитесь, — сказал он на прекрасном английском.

Мэтт поднялся на ноги, но садиться отказался. Он уже понял, что перед ним командир русского отряда, и безропотно повиноваться ему не собирался.

Конвоир вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь, но часовой у входа свой пост не покинул. Мэтт также успел рассмотреть кобуру на поясе офицера.

Русский командир продолжал смотреть на него суровым взглядом:

— Я адмирал Виктор Петков. А вы?

Мэтт краем глаза заметил свой бумажник на столе. Врать не было смысла:

— Мэтью Пайк.

— Инспектор природоохраны?

В голосе офицера слышалось сомнение.

— Там же все написано, — ответил Мэтт, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно.

Русский адмирал прищурился. Похоже, ему редко приходилось сталкиваться с откровенной дерзостью и неповиновением. В голосе у него появились стальные нотки:

— Мистер Пайк, мы можем продолжить наш разговор как цивилизованные люди или…

— Что вам от меня нужно? — ответил Мэтт усталым голосом.

Играть роль благородного рыцаря он не собирался. «Пусть этим занимаются герои шпионских романов, типа Джеймса Бонда».

Лицо адмирала покраснело; на скулах заиграли желваки. В нависшей тишине ребенок поднялся со шкуры, подошел к адмиралу и взял его за руку.

— Это же эскимосский мальчик из ледяного резервуара, — произнес Мэтт, не скрывая изумления.

Адмирал погладил малыша по руке:

— Чудесный результат экспериментов моего отца.

— Вашего отца? Петков кивнул:

— Он был великим ученым, ведущим экспертом по Арктике в России. Будучи руководителем научной экспедиции, он занимался исследованиями в области криогенной заморозки.

— Он экспериментировал над людьми, — осуждающе бросил Мэтт.

Петков с теплотой посмотрел на эскимосского мальчика:

— Вам легко сейчас осуждать моего отца. Но не забывайте, что тогда были другие времена. То, что сегодня вызывает омерзение и гнев, тогда считалось высшим достижением науки. — В его словах и интонациях слышались одновременно стыд и гордость за деяния отца. — В период между двумя мировыми войнами ведущие мировые державы вели жестокую конкуренцию за лидерство в научном прогрессе. Все усилия ученых были направлены на военные разработки. Представьте себе, какие преимущества получала на поле боя страна, обладающая секретом криогенной заморозки! Раненых солдат можно было бы замораживать до тех пор, пока их не доставили бы на операционный стол; органы можно было бы сохранять длительное время. Да что там — целые армии можно было бы держать в спячке и бросать в бой в нужный момент и со свежими силами. Медицинский и военный потенциал этого открытия безграничен.

— Поэтому-то ваше правительство и решило использовать эскимосов, проживавших на севере России, в качестве подопытных кроликов?

Петков бросил на него внимательный взгляд:

— Неужели вы действительно не знаете, что здесь произошло?

— Поверьте, понятия не имею, — признался Мэтт.

— И вы, конечно же, не знаете, где находятся украденные дневники моего отца. Кто их похитил?

Мэтт хотел было соврать, но потом передумал. «Пусть русские и Крейг Тиг между собой разбираются».

— На станции их нет.

— Они были у тех, кто сумел скрыться на парусных санях?

«Так значит, им все-таки удалось оторваться от погони?» Дженни, насколько он понял, была среди беглецов.

— Они живы? — спросил он дрожащим от волнения голосом.

Петков несколько мгновений пристально смотрел Мэтту в глаза, раздумывая, стоит ли говорить американцу правду.

После долгой паузы, то ли сжалившись над Мэттом, то ли решив, что тот не представляет никакой угрозы, адмирал промолвил:

— Мои люди не сумели их догнать, беглецы благополучно добрались до станции «Омега».

Мэтт отступил назад и бессильно свалился на стул, от которого еще минуту назад отказался.

— Слава богу! Дженни… Моя бывшая жена… Она была с ними.

— В таком случае она сейчас в еще большей опасности, чем вы.

Мэтт с удивлением посмотрел на адмирала:

— Каким образом?

— Противостояние между нами еще далеко от завершения. И нам всем по-прежнему угрожает опасность. — Петков перевел взгляд на мальчика. — Эта ледовая станция на самом деле не русская…

У Мэтта внезапно засосало под ложечкой. Петков снова посмотрел на него:

— Она американская.

18 часов 16 минут

Дрейфующая станция «Омега»

Дженни соскочила с буера на лед. Развороченные края полыньи рядом со станцией были покрыты темными пятнами мазута и слоем пепла. На остовах двух вертолетов все еще полыхали языки пламени. В воздухе стоял резкий запах гари и разлитого горючего.

Над ледяной пустыней раздавался оглушительный рокот лопастей вертолета, делающего заход на посадку неподалеку от парусных саней. Аманда уже успела свернуть парус и устанавливала тормозные колодки под полозья буера. Обернувшись, она увидела, как «сихоук» опускается на лед, покачиваясь на ураганном ветру.

Крейг направился к вертолету, согнувшись под напором снежного вихря, поднятого вращающимися лопастями. Рукой он прижимал к горлу воротник куртки с микрофоном,

разговаривая с командиром отряда «Дельта» на борту вертолета.

От бараков к ним подошла группа солдат с оружием в руках. Солдаты настороженно оглядывались в готовности отразить внезапную атаку русских.

— Следуйте за мной. Я проведу вас в барак, где находятся сотрудники станции, — обратился один из военных к Аманде и Дженни. — Русские тут везде понатыкали зажигательные бомбы, и, возможно, мы еще не все обезвредили.

Дженни кивнула и двинулась за солдатами в надежде на скорую встречу с отцом. «Только бы с ним ничего не случилось».

Яростные порывы ветра продолжали сновать между стенами бараков, хотя обильный снегопад прекратился. Судя по маршруту, они направлялись к той самой постройке, которую русские превратили во временную тюрьму.

От воспоминаний на глазах у нее вновь навернулись слезы, хотя после удачного побега от погони она пообещала себе больше не плакать. Тревога и скорбь переполняли душу. Ковальски пропал. Том, скорее всего, погиб; Бейн тоже. А Мэтт… Неужели она потеряла всех, кто был ей близок и дорог?